Ну, хорошо, думала я, петляя по улицам города на машине. Можно допустить мысль о реинкарнации – все-таки триста лет прошло, могли души тех моих предков возродится во мне и Анне. Можно допустить, что родовая память передается генетически. Я даже могу допустить, что владею даром общения с потусторонними силами, которые и внушают мне эти странные сны. Можно допустить что угодно. Но что же будет правдой? Почему моя родовая память работает и прекрасно себя чувствует, а воспоминания детских лет растворились в небытии? Почему мозг заблокировал всё, что я успела узнать в детстве?... И почему этого не случилось с Анной? А главное – с чего начать, какую ниточку тянуть, чтобы клубок начал-таки распутываться?...

Мы много раз обсуждали это со Стивом. И каждый раз он советовал мне только одно – посетить то место, где моя старая жизнь оборвалась и началась новая. То есть – отправиться в Мервик. А вдруг, говорил Стив, там придет откровение, прозрение, и ты восстановишь свою память!

Мы слишком часто возвращались к этой теме в своих разговорах, эта тайна все больше приобретала над нами власть. Наконец, я приняла решение побывать в замке Орвик. Пусть там сейчас музей, но ведь сама земля тоже обладает определенной энергией, что ли, а вдруг она поможет вспомнить!

Почему я не сделала этого раньше? Елена Паркер, пожалуй, назвала бы это психологическим барьером. Было страшно подумать – вернуться на место гибели моих родителей, а потом – в дом, который преследовал меня в кошмарах. Мне казалось, что я тут же просто умру от переживаний и горя, и потом – так ли уж мне хотелось вспоминать? Мы столько пережили с Анной, столько вынесли, а вдруг в моей прежней жизни все было так же плохо? Двойной нагрузки боли я бы не выдержала. Да, теперь рядом есть мой добрый и надежный Стив, но…

Я затормозила возле кафе, намереваясь наскоро перекусить. И тут на глаза мне попался огромный, во всю стену дома, билборд. Яркий, блестящий, он прямо-таки кричал:

– Посетите курортный Мервик! Место, где открываются врата в рай!

Я остановилась посреди тротуара. Я знала, что уничтоженный страшным землетрясением город восстановлен почти полностью, а природа там – ох, загляденье! Великолепные водопады, спрятанные в гуще леса – одни они стоили того, чтобы пересечь страну и полюбоваться на эту красоту.

А ещё – там спрятаны мои воспоминания.

В тот момент я ничего так и не решила. Бывают такие мгновения, когда судьба машет у тебя перед глазами красным платком, а ты пожимаешь плечом: глупости, дескать, блажь. Я тоже так же отнеслась к рекламе курорта, но, помедлив, все же зашла в кафе.

Первое, что я там услышала, было:

– Это самое чудесное место! Ничего красивее в жизни не видела!

Это делилась впечатлениями с подружками одна немолодая дама. Мне пришлось сесть за соседний столик – все остальные оказались заняты. Дама восторгалась Мервиком, словно это было творение её собственных рук. Подруги с улыбками кивали и задавали обычные для такого разговора вопросы: столько стоит номер в отеле, куда сходить и на что посмотреть в первую очередь. Потом дама сообщила, что в Мервике создан музей, посвященный жертвам землетрясения. Женщины перешли на воспоминания, а мне вдруг показалось, что в окружающем меня пространстве что-то резко изменилось. Или перемены произошли во мне самой?

Я ясно представила себе, как иду по этому самому музею, как подхожу к стеклянной витрине, наклоняюсь и вижу истрепанную, измятую и присыпанную красной кирпичной пылью тетрадку, исписанную детским почерком. Я напрягаю зрение, чтобы прочесть слова…

Забыв про обед, я пулей выскочила из кафе, прыгнула за руль и через секунду мчалась по дороге. Не могу сказать, что какие-то мысли появились у меня в голове, но инстинкт гнал меня вперед, в Мервик. Лишь выскочив за черту города, я опомнилась. Надо собрать вещи, взять камеру, объяснить всё Стиву и Анне. Может быть, они захотят сопровождать меня… Нет! Никаких спутников! Я должна сама все понять.

Так же стремительно я вернулась домой, практически в нескольких торопливых словах поведала обо всем удивленной Анне, наскоро покидала вещички в дорожную сумку. Я должна была дождаться Стива, но он задерживался, сотовый был отключен, пришлось оставить сообщение на автоответчике.

Анна махала мне ладошкой, стоя в проеме освещенного окна. Вечерело. Но даже наступающая ночь не могла меня остановить.

Следующие часы совсем не запечатлелись в моей памяти. Помню, что я гнала машину, как сумасшедшая, словно Мервик обещал открыть мне все свои тайны сразу и в полном объеме. Помню промелькнувшие вспаханные поля, живые изгороди маленького городка, зеленые сопки… Все остальное растворилось в жгучем желании поскорей преодолеть путь и оказаться в Мервике.

Прибыла я ночью, и почти шесть часов мне пришлось мучительно ждать, когда откроется музей. Естественно, спать я не могла.

Едва часы пробили девять, как я уже стояла возле дверей музея, нетерпеливо заглядывая в матовые квадратики стекол. Служитель слишком долго гремел ключами, потом медленно-медленно отворял двери, потом ещё целую вечность регулировал фиксатор.

В залах стояла тишина. Кроме меня посетителей не было, только смотрители стояли на своих постах у стен, как часовые, и провожали меня взглядами. Я поинтересовалась, как пройти в зал, посвященный землетрясениям, и смотритель вежливо обратил мое внимание на таблички с указателями.

Дальше на мое сознание опять опустился туман. Я чувствовала, как шагаю по натертому паркетному полу, стуча каблуками, как приблизилась к стеклянной витрине… С некоторым изумлением я разглядывала лежащие под стеклом предметы: фотографии разрушенного города, разбитые очки, помятое золотое кольцо с гравировкой «Люблю вечно!» и датой того самого страшного дня, какие-то детские игрушки… На стендах тоже были в основном фотографии.

И тут мной овладело отчаянье.

Я ждала, что первый же взгляд на предметы музея откроет тайники моей памяти, но чем дольше я разглядывала экспонаты, тем сильнее становилось мое разочарование. Чуда не произошло. Дверь осталась закрытой. Я проделала долгий путь – и ничего.

Мне больше не хотелось никуда идти. В мои планы входило также посещение памятных мест, но теперь уже все равно.

От нахлынувшей слабости дрожали колени. Я присела на скамью. Видно, пожилая смотрительница зала заметила, как изменилось мое лицо, потому что она подошла, села рядом и произнесла сочувствующе:

– Вы искали что-то определенное?

– Я собираю материал для… статьи, – соврала я. – Учусь в университете, и вот решила написать про Мервик, про его историю, смерть и возрождение. Но не нашла ничего такого, что могло бы мне помочь.

– Тогда я могу посоветовать кое-что, – смотрительница взяла меня под локоть и повела к самой дальней витрине. – Посмотрите-ка на это.

Я послушно посмотрела. И остолбенела.

Под стеклом лежала измятая, истерзанная школьная тетрадь, покрытая красной кирпичной пылью… Неровным детским почерком были выведены строки: