Основными статьями экспорта из Шумера в Тильмун были одежда и масло. Заключались контракты, в которых указывалась цена товаров в серебре и определялось количество меди, которое должен был привезти торговец обратно. Типичный документ имел следующий вид: «2 мины серебра (цена), 5 гур масла и 30 предметов одежды, Лу-Мешлам-та-е и Ниг-си-са-набса позаимствовали (как) капитал для партнерства у Ур-Нинмар-ка для поездки в Тильмун, чтобы купить там медь. После благополучного окончания путешествия он [кредитор] не признает (ответственность) за коммерческие потери (должников); они [должники] согласились удовлетворить Ур-Нинмар-ка 4 минами меди за каждый сикль серебра – справедливая (цена)» (перевод выполнен с некоторыми изменениями, внесенными А.Л. Оппенгеймом).

Такое финансирование частными капиталистами – главное отличие морской торговли, которая велась двумя столетиями раньше. Тогда морской торговец финансировался не частным лицом, а храмом. При поверхностном рассмотрении торговля с Тильмуном больше похожа на караванную торговлю с Каппадокией, о которой мы поговорим позже. Но есть и различия, которые, ввиду высокой доходности такой торговли, почти наверняка давали преимущество морским перевозчикам. В караванной торговле бизнесмен, финансирующий агента, судя по всему, имел право на 2/3 общего дохода, с гарантированным минимальным возвратом 50 процентов издержек без риска для капитала. В морской торговле с Тильмуном, с другой стороны, бизнесмен обычно получал вместо доли доходов фиксированную прибыль. Если инвестор становился полноправным партнером в предприятии, тогда, очевидно, он делил и риски, как и доходы. Более благоприятные условия для морских торговцев по сравнению с караванными также, скорее всего, были связаны с тем фактом, что торговля с Тильмуном, видимо, была «закрытым магазином», допуск в который был сопряжен с большими трудностями. Необходим был немалый опыт, чтобы предпринять морское путешествие, да и торговец должен был иметь личные контакты на острове, чтобы туда попасть и совершить выгодную сделку.

Кое-что нам известно о масштабе торговли медью, потому что в одном тексте упоминается 13 тысяч мин (7 – 8 тонн) меди. Металл поступал в слитках (до 4 талантов, грубо 2 хандредвейта) – то есть слиток мог унести среднестатистический рабочий. Административные власти Шумера, действуя через храмы, устанавливали большие пошлины на импортируемые товары.

После примерно 1800 г. до н. э., хотя торговые отношения с Тильмуном продолжались, остров на целое тысячелетие перестал быть международным «торговым центром», и все это время его экспорт ограничивался продукцией сельскохозяйственного производства. Что касается причины снижения значения Тильмуна как коммерческого центра, можно сказать следующее. Если знать, что отдельные грузы, приобретенные в Тильмуне в более ранний период, были завезены туда из Белуджистана или из долины Инда, можно догадаться, что эта причина связана с огромными переменами, происходившими в это время на Инде.

Мы имеем информацию и относительно технической стороны древней морской торговли. И шумерские, и вавилонские суда были, по современным понятиям, очень малы. Древние записи указывают вместимость трюмов. Если учесть насыпной вес зерна, можно предположить, что шумерские суда 3-го тысячелетия до н. э. вмещали около 25 тонн, а вавилонские суда 1-го тысячелетия до н. э. – около 40 тонн. Медной руды такие суда, конечно, брали на борт больше. Они, судя по модели, найденной в «царских гробницах» Ура (см. фото 3), были такой же формы, как современные иракские белемы (что-то вроде небольшого китобойного судна), имели мачту, парус и рулевое весло для использования в качестве руля. Плоты – келеки состояли из деревянной платформы, поддерживаемой надутыми шкурами, все еще встречаются на Тигре, а плоскодонные кораклы – куффы, также до сих пор используемые в Ираке, использовались для речной перевозки по Евфрату и Тигру. Для внутренней торговли в пределах долин Тигра и Евфрата судоходство оставалось жизненно важным на протяжении всего периода вавилонской истории. В текстах имеется множество ссылок на перевозку по воде из одного города в другой продовольствия, вина, строительных материалов, металлов, шерсти, кожи и т. д. В Нимруде, столице Ассирии, в начале 1-го тысячелетия до н. э. была построена массивная причальная стенка из тяжелых известняковых плит (см. главу 6), к которой приставали суда, ходящие по Тигру.

Теперь мы вернемся к 3-му тысячелетию до н. э. и рассмотрим наземную торговлю из Месопотамии. Она начала развиваться очень рано, и в шумерской эпической литературе имеются ссылки на такую торговлю, в первую очередь с Ираном. В одном из текстов, очень сложном для понимания в подробностях, описывается оснащение и отправка каравана ослов, которые везли груз ячменя из шумерского города в Луристан. Об обстоятельствах этого путешествия и социальных условиях, в которых оно проходило, говорилось в главе 1. В текстах, датированных начиная с середины 3-го тысячелетия до н. э., встречаются упоминания о караванной торговле или в виде расписок, или ссылок в надписях правителей шумерских городов-государств. Одни правители говорят о доставке леса с гор, другие – об обложении данью людей, которые шли от Персидского залива на Средиземноморье. Судя по всему, правители старались установить не политическое господство, а регулярные и безопасные торговые пути через свои регионы.

Саргон Аккадский (ок. 2370 до н. э.), который основал первую семитскую династию в Месопотамии, поставил перед нами особенную проблему. Современные надписи показывают, что он сам заявил о контроле над Ливаном и Аманусом[31], сославшись на их коммерческое значение как «Кедровый лес» и «Серебряные горы». Существует, однако, литературное предание, о котором говорилось в главе 1, которое приписывает Саргону более обширную коммерческую империю, и вполне возможно, это имеет под собой реальную историческую основу. Не исключено, что до конца 3-го тысячелетия до н. э. существовали торговые колонии Месопотамии в Малой Азии и даже, возможно, на Крите. В Тель-Браке, на пути из Аккада в Малую Азию, был обнаружен укрепленный дворец, построенный внуком Саргона. Есть все основания предполагать, что целью его постройки стала охрана торгового пути. Что же касается Крита, находки гончарных изделий показывают, что существовали связи между эгейцами и Месопотамией начиная с 4-го тысячелетия до н. э. и к началу 2-го тысячелетия до н. э. они определенно были очень крепкими. Вавилонская цилиндрическая печать этого периода была найдена на Крите, а вавилонский князек оставил памятную надпись на одном из островов (Китира) между Критом и Грецией. Более того, сегодня утверждают, что один из ранних языков, установленный в надписях на Крите с первой половины 2-го тысячелетия до н. э., был не просто семитским, а специфическим – аккадским семитским. Этот язык называют минойским линейным письмом А, и надписи, для которых он применялся, датируются XVII – XV вв. до н. э. Изображенная на одной из критских ваз сцена урожая включает чиновника, одетого в месопотамский костюм. Обобщив приведенные выше факты, можно высказать предположение, что на Эгейском море вполне могли появляться месопотамские торговцы в конце 3-го – начале 2-го тысячелетия до н. э. Эгейское море на протяжении большей части 2-го тысячелетия до н. э. было местом активной коммерческой деятельности, которая была особенно явно выражена в 1400 – 1250 гг. до н. э. В то время остров Крит пересекали хорошие дороги, пригодные для колесного транспорта, которые тщательно охранялись. Известна по крайней мере одна искусственная гавань, хотя, вообще-то говоря, суда были достаточно маленькими, чтобы их можно было вытащить на берег.