Исправляется, решил рассказать — пишет, что совесть замучила.

Антон еле сдерживался, чтобы не сорваться, процедил:

— Больше он ничего не вспомнил? Напарником никогда мне не был — мразь поганая. Доказательства фальсифицирует!

— Ну, тебе видней, — улыбнулся Шапкин, генерал мне говорил про твою агентессу, как она пенсию требовала, рассказывала о дочке. Придётся вызвать взять объяснение. Но… можно и на тормозах спустить! Доложу, что не подтвердилось, и сдам в архив. Всё от тебя зависит. Решай!

Заботкин молчал, точно попал в окружение, враги злобно щерились, готовые сорваться и напасть со всех сторон. Он понял, куда клонит начальник. Сволочь. Хотелось схватить его за шиворот и мордой об стол.… Едва держал себя в руках. Что же это за служба, когда приходится обороняться не только от врагов, да ещё и от своего начальства и коллег? Там — Новиков заставлял решать свои шкурные вопросы, здесь — этот! Нужно было время всё обдумать.

— Разрешите дать ответ позже, — угрюмо произнёс он.

— Конечно, только не затягивай! Сам знаешь срок проверки заявления о преступлении три дня, максимум — десять! — Шапкин ухмыльнулся. Глаза засветились радостью.

Антон вышел из кабинета. Все мысли в голове перепутались. Что делать? Может, действительно прекратить разработку. Пусть бандиты стреляют друг друга. Разведчиков Куликовых жалко — честные ребята. Как им теперь объяснишь, что мы их тоже использовали в своих целях? Чем мы тогда от бандитов отличаемся? Те хоть деньги платили. Мы за Родину агитировали — а сами…

Ребята — чуть старше его сыновей. Как он может бросить их? Оставить в банде и наблюдать, как они будут продолжать работать на убийц. Ждать, когда этому придёт конец и начнутся разборки. Их просто посадят в тюрьму вместе с заказчиками или убьют бандиты, когда начнут прятать в воду концы.

А если бы это были его сыновья — что тогда? Он представил Олега, распластанного на тротуаре с пулей в сердце — вокруг лужа крови. Илью, которого уводили бандиты, а он, оборачиваясь, непонимающе смотрел, и его детские большие глаза с недоумением спрашивали: папа, ты меня доверяешь им?.. Ты меня ещё любишь?..

Сводки телефонных переговоров продолжали приходить, и с ними надо было работать. Сроки судебных постановлений заканчивались, предстояло заранее готовить новый пакет документов — подписывать у начальства, затем в суд. Шапкин точно не утвердит и руководству не понесёт.

На праздники усиление не сняли — пришлось работать по двенадцать часов. На Первое мая вышло указание сотрудникам — оружие оставить в сейфах. Утвердили разнарядку сопровождать праздничную колонну граждан или стоять в оцеплении, следить за порядком.

Дежуря на Невском проспекте и глядя на торжественное шествие, Антон продолжал напряжённо думать — какое решение принять. Настроения веселиться не было, хотя коллеги уже договорились о застолье в кафешке по соседству с работой.

Гордеев был с ними.

Антон пришёл к выводу, что без Шапкина всё равно не смогут реализовать разработку. Без него ни один документ или запрос не отправить. Закончатся сроки прослушивания телефонных переговоров, и на этом всё. Останется единственный источник информации от разведчиков и те сведения, которые успели накопать ранее. Гордеев — не помощник, Шапкина жалеет. А что его жалеть? Сам напросился — какого чёрта поехал наблюдать?

Вместо того чтобы своей непосредственной работой заниматься, лезет во всё подряд! Шашки наголо — в атаку! Взял бы да порубал всех бандитов слабо?..

Так, анализируя ситуацию, Заботкин уже почти согласился с начальником, но никак не мог найти объяснение для братьев Куликовых. Как их вывести из-под удара?

Прошла неделя с момента разговора, затем вторая, а он всё тянул, думал, переживал.… В душе тлела надежда — может, Шапкин не такая сволочь, разобрался, опросил, как положено, и материал в архив сдал. Дней-то прошло много…

В очередной раз, заглянув в отдел, узнал от сотрудников, что его искал начальник. Даже слегка обрадовался — наверно, скажет, что всё в порядке. И Антон согласится прекратить дело, вот только разведка… Может, вместе что придумают…

В кабинете у Шапкина сидела жена Заботкина и Алла с дочкой.

— Папочка, папочка, мы так соскучились с мамой! — вскрикнула Даша и, соскочив со стула, бросилась Заботкину на шею.

Антон наклонился, обнял девочку, поднял на руки, поцеловал в щёку. Обречённо подумал, что Сергей Моисеевич всё рассчитал — оперативный опыт не пропьёшь…

— Можно мы пойдём, — обратилась Алла к Шапкину, больше мне рассказать нечего.

— Конечно, конечно! — улыбался Сергей Моисеевич. Его усы победоносно топорщились в стороны.

Он встал и услужливо пригласил Аллу на выход. Даша недоумённо смотрела на мать. Постепенно расслабляла руки, державшие Антона за шею, медленно сползала вниз по его телу.

Антон отпускал девочку. Чувствовал боль в груди. Точно отрывал ребёнка с частью своего тела.

Даша, не понимая заговора взрослых, но чувствуя что-то напряжённое, перестала улыбаться. Взяла мать за руку и, оглядываясь на Заботкина, молча, вышла за дверь, следуя за Шапкиным.

Антон остался наедине с женой.

— Она на тебя совсем не похожа, — удивительно спокойным голосом прервала молчание Марина.

— Кто она? — не понял Антон, но тут же сообразил, о ком идёт речь. — А…

— Тебе надо сделать генетическую экспертизу, деловито продолжила жена.

Антон молчал. Он ожидал, что Марина начнёт истерить, но она была точно каменная. Словно давно готовилась:

— Теперь я понимаю, почему тебе не хватало времени на нас. Спасибо начальнику. Он открыл мне глаза, помог принять окончательное решение.

Мы уезжаем в Финляндию.

— Как? — инстинктивно вырвалось у Антона, но прозвучало квёло, без интонации. Вспомнил, что уже был разговор об этом. — А как же, Илья школу ещё не закончил. У Олега — институт…

— Спохватился, — надменно усмехнулась жена, Олег ещё зимой институт бросил. Тебе же не до него! Ты у нас — молодой папаша… Ему пришла повестка в армию, куда я его не отдам. С младшим разберёмся — один месяц на учёбу не повлияет.