– С ними что?

– Слишком узкие.

– Я не люблю лопатообразные!

– Молчи, Ванечка, – замахала руками Николетта.

Я вздохнул. Похоже, маменька сегодня в ударе. Последний разона называла меня Ванечкой лет… ну не припомню когда!

– А эти брюки! К ним же нужен пиджак!

– Вот он, на стуле!

– Ванечка! Разве так можно! Ты испортишь вещь! Плечипровиснут!

Николетта схватила пиджак, мирно висевший на спинке, ипринялась интенсивно встряхивать его. На пол упала бумажка.

– Это что? – удивилась маменька.

– Обертка, я мороженое съел!

– Эскимо? А мне почему не принес? Вава!

Понятно, припадок любви закончился, я вновь Вава!

– Сходи в магазин, – потребовала Николетта, – принеси мнеименно такое! Фруктовый лед!

– Он слишком калориен, – попытался я испугать Николетту.

Пальчик с идеально отполированным ноготком ткнул в строчку,напечатанную на бумажке.

– Ерунда, – провозгласила маменька, – по сути, это простозамороженная вода.

– С красителями. А ты занимаешься очищением и омолаживанием.

– С соком, стопроцентным!

– Не верь рекламе.

– Вава!!!

– Уже иду, – покорно кивнул я.

– Всем купи.

– Николай с Верой такое не едят.

– Отчего же?

– Ну…

– Вава!!!

Я молча пошел к двери. Остановить ураган невозможно.

В супермаркете я потолкался между холодильниками и, орадость, нашел именно то эскимо, обертка от которого попалась Николетте.Девушка на кассе, увидав пакет с мороженым, предостерегла меня:

– Сюрприз не в каждой упаковке. На десять эскимо только однос игрушкой.

– Без проблем, – улыбнулся я, – пробивайте.

Навряд ли Николетта, Николай и Вера будут переживать, еслиим не достанутся резиновые машинки.

Дома гулял сквозняк. Я вошел в столовую, обнаружил всех всборе и спросил:

– Теперь уже можно открывать окна?

– Да, – кивнул Николай, – мандрагору сварили.

– Она не простудится? – съехидничал я.

– Нет, – совершенно серьезно ответил целитель, – следуетсоблюдать осторожность только при кипячении.

– Принес? – перебила его Николетта.

Я протянул маменьке эскимо.

– Вава! Что за манеры! Предложи сначала Николаю с Верой!

– Вряд ли вы захотите мороженое, – улыбнулся я, глядя напарочку.

– Отчего же? – удивился Николай. – С большим удовольствием.

– Оно, наверное, вредное, – не утерпел я, – холестерин,углеводы, ну и так далее.

– Фруктовый лед можно, – кивнула Вера, – изредка.

Троица принялась было разворачивать бумажки.

– Николетта, стойте, – спохватился целитель, – сначала нужновыпить мандрагору. Очень хорошо получится, снадобье любит сладкое. Заедите егомороженым. Я сейчас.

С несвойственной ему расторопностью Николай выскочил вкоридор, потом вернулся, неся стакан, накрытый черным платком.

– Внимание, – провозгласил он, – день великолепный, нетринадцатое число, не пятница. Время подходящее, полдень миновал. Все всталисегодня с правой ноги… Ну, Николетта, бог в помощь!

Маменька размашисто перекрестилась, целитель сдернул платок.Николетта схватила стакан. Я во все глаза наблюдал за происходящим.

– Одним махом, – зудела Вера, – не отрываясь.

– Не ставьте пустой стакан на стол, – взвизгнул Николай.

Маменька замерла:

– Почему?

Целитель нахмурился:

– Ужасная примета, хуже черной кошки на дороге.

– Куда же его деть? – удивилась Николетта.

– Порожнюю посуду следует тут же отнести в кухню и поместитьв раковину, желательно с водой.

– Стакан должен быть с водой или мойка? – решил уточнить я.

– Вава, – сердито заявила маменька, – у тебя простоотвратительный отцовский характер. Тася, забери стакан. Тася, Тася! Ну глухая,Тася!

– Вам чего? – всунулась в комнату Ленка.

– От тебя ничего, – рявкнула маменька, – где моя прислуга?

– Сами ж ее в химчистку отправили, – сообщила Ленка.

– Сделай одолжение, – попросил я, – унеси стакан.

– Этот?

– Да.

– Так поставьте его на стол, я потом заберу.

– Нет, – воскликнул Николай, – сейчас!

Ленка вытянула руку, маменька протянула пустую емкость.Домработница схватила стакан, тот моментально выскользнул из ее корявыхпальцев. Цзынь! На полу осталась кучка мелких осколков.

– Во, уронила, – восхитилась Ленка, – ща замету.

Тяжело топоча, домработница ушла. Николай посерел.

– Что, что, что? – бестолково засуетилась маменька. – Плохо,да? Совсем?

– Нет, – проблеяла Вера, – ерунда. Давайте лучше мороженогопоедим.

Она быстро содрала обертку и стала приговаривать, откусываяот эскимо:

– Ой, как хорошо! Замечательно. Ешь, Коля.

Целитель, странно притихший, тоже принялся за лакомство, ноел он его с таким видом, словно вкушал кутью на похоронах. Лицо Николая принялоторжественно-печальное выражение, а еще он постоянно мелко и быстро крестился,шепча:

– Спаси и сохрани. Спаси и сохрани.

Появилась Ленка с веником.

– Тебя только за смертью посылать, – укорила ее Николетта.

– Не говорите так! – взвизгнул Николай. – Она рядом, услышити придет!

– Кто? – не понял я.