Впрочем, если подумать, то собак все же Женя боится больше,чем всех остальных животных. Мне эти страхи непонятны. Я положительно отношуськ братьям меньшим, с удовольствием бы поселил у себя лабрадора, ротвейлера,алабая… Мне нравятся крупные собаки, но и мелкие не вызывают отвращения, простокажется, что тойтерьер, йорк или болонка больше подходят для дамы. Но, увы, яживу не один, поэтому мечты останутся мечтами. Впрочем, хватит пустыхразмышлений, пора подумать о деле.

Едва я подошел к нужной квартире, как оттуда выскочилвстрепанный подросток и кинулся к лифту.

– А ну, погоди, – крикнула выбежавшая за ним женщина, –стой!

Но мальчишка уже нажал кнопку, и кабина понеслась вниз.

– Вот раззява! – в сердцах воскликнула тетка. – Просто словнет! На тренировку он собрался! А сумку с формой забыл! И чего с ним делать?Головы вообще никакой! Я в его возрасте ответственной была. А этот! «Мама,сделай, мама, помоги». Или они все сейчас такие?

Я улыбнулся:

– Не сумею авторитетно ответить на ваш вопрос, но, думается,во всех поколениях встречаются инфантильные особи, не слишком любящие работу.

– А вы к нам? – спросила женщина.

– Мне нужен Павел Бурцев.

Она нахмурилась:

– Опять натворил чего-то? Ну беда! Каждый день неприятность.На этот раз что?

– Павел здесь проживает? – безмерно обрадовался я.

Честно говоря, я рассчитывал увидеть лишь его бывшую жену,поболтать с ней, узнать новый адрес экс-супруга, а тут такая удача.

– Где ж ему жить? – мрачно спросила тетка. – Вы только чтоего видели! Спортсмен! Вы из школы или из милиции? Ну что мое сокровищеотчебучило?

– Мальчика, который сейчас уехал на лифте, зовут ПавелБурцев! – догадался я.

– Ну да!

– Мне нужен взрослый мужчина с таким же именем. ПавелНиколаевич Бурцев.

Женщина вытаращила глаза:

– Паша? Однако! А вы кто?

Я полез было за удостоверением, но потом передумал и началсамозабвенно фантазировать. Все-таки генетика великая вещь, и, как ни пытайсябороться с ней, ничего не выйдет. Мы являемся продолжением наших родителей,нравится нам сей факт или нет. Я создан из Павла Подушкина и Николетты. Умениепридумывать истории – талант от отца, актерские данные – от маменьки, и оченьнадеюсь, что дар лицедейства единственная полученная мною от Николетты чертахарактера.

– Видите ли, – завел я, – мы с Павлом Николаевичем одновремя дружили, потом перестали видеться, потеряли друг друга из виду, вот ярешил возобновить отношения.

– Совсем я, похоже, постарела, – вздохнула женщина, – раз выменя не узнаете. Я Мила, сестра Павла.

– Ах, Милочка! – фальшиво-восторженно воскликнул я. – Право,вы совсем не изменились! Просто я не решился вас по имени назвать, а отчестване знаю. Вот вы меня точно не припомните, я Ваня Подушкин!

Мила засмеялась:

– Отчество у меня, как у Паши, Николаевна, а вас, Ваня, неузнать невозможно! Каким был, таким и остался.

Я старательно улыбался и кивал. Мила хорошо воспитаннаяособа, она не стала грубо говорить незнакомцу: «Да я тебя в первый раз вижу». Аможет, она знает, что способна забыть человека, вот и делает сейчас приветливыйвид.

– Неужели ты не слышал о несчастье? – вдруг спросила Мила,обратившись ко мне, как к старому знакомцу, на «ты».

– О каком? – тихо поинтересовался я.

– Павел-то погиб, – довольно равнодушно пояснила она.

– Не может быть!

– Почему же?!

– А когда случилась беда? Павла уже похоронили? – чувствуястранное отупение, спросил я.

Мила хмыкнула:

– Сейчас посчитаю. Сколько ж лет прошло? Ой, не вспомню.Можно Лене позвонить, нашей старшей сестре. У нее все записано. Давно делобыло. Да и какая теперь разница?

Я отлепился от стены.

– Вы уверены?

– В чем? – Мила наклонила голову набок.

– В смерти брата? У него нет тезки? Павла НиколаевичаБурцева, который тут прописан? Или, может, жил до вас человек с таким именем ифамилией?

Мила вышла на лестницу, притворила дверь в квартиру исерьезно спросила:

– Чего глупости говорите?

Я вынул удостоверение:

– Извините, я обманул вас, но служебная инструкцияпредписывает раскрывать инкогнито лишь в крайних случаях!

Мила насупилась:

– То-то я вижу, что совсем вас не знаю! В квартиру не впущу,генеральную уборку устроила!

– Конечно, как хотите, мы и здесь великолепно побеседуем.Так как насчет прежних жильцов?

– Этот дом был построен еще в пятидесятые годы прошлого векадля преподавателей и сотрудников МГУ, – пояснила Мила, – квартиры давали лишьсвоим. Жилье получили мои родители, они оба работали в университете. Потом, ужепосле перестройки, папа умер, сестра Лена уехала жить в собственный коттедж имаму с собой забрала, а я осталась тут. Павел Николаевич Бурцев был здесьпрописан, это мой брат. Сына тоже зовут Павел, но он Сергеевич, а фамилию мамапопросила дать ему Бурцев. Уж очень мне не хотелось называть мальчика именемпарня, который погиб не своей смертью, но мама…

– Павла Николаевича убили?! – воскликнул я.

– Господь с вами! Сам погиб!

– Покончил с собой?

– Разбился в авиакатастрофе. Улетел на юг, и все. Не зря ясамолетов до паники боюсь.

Я невольно повторил любимый жест Николетты, сжал пальцамивиски. Не понимаю! Авиакатастрофа! Но каким же образом милейшая Эстер Львовнамогла видеть документ с пропиской?

– Скажите, где паспорт Павла?

– Так с ним погиб, – удивленно ответила Мила, – кто же бездокументов в самолет пустит? Да и билет без него не купить. Вот оно как бывает!Нам когда Юля о его смерти сообщила, мама не поверила, решила – это шуткаидиотская! Павел мог иногда глупо шутить.

– Вы брата опознавали?

Мила тяжело вздохнула: