Мы сели за столик, мне подали картонный стаканчик с буройжидкостью самого неприятного вида, Юре принесли кружку с пивом. Почему напитокиз хмеля тут громко именовался коктейль «Москвич», осталось непонятным.

Пока Юра прихлебывал пиво, я вкратце обрисовал ему ситуациюи закончил речь страстной просьбой:

– Ты единственный, кто может дать мне его адрес! Сделайбожескую милость, назови улицу.

– Не могу, – ответил Юра и закричал: – Эй, повтори!

Последняя фраза относилась к барменше, которая мигомпритащила вторую порцию.

Я опять стал уговаривать парня:

– Почему? Хочешь, заплачу за информацию?

– Я ее не знаю!

– Ты же только что сказал, что следил за Ветой.

– Ага.

– А теперь говоришь, что не знаешь улицу?

– Угу.

– Издеваешься?

– Не-а! Могу просто показать, а ее название мне неизвестно,– икнул Юра.

– Поехали. Куда рулить?

– М-м-метро «Автозаводская», – прозаикался Юра и зевнул. –Заплати.

Я пошел к стойке и, увидев сумму, удивился:

– Какое у вас пиво дорогое!

– Это коктейль «Москвич», – поправила барменша.

– Из чего он состоит?

– Сто граммов водки и «Жигулевское».

Теперь понятно, почему Юра стал заикаться и по какой причинеего потянуло в сон. На улице стоит жара, и банальный ерш, хоть он и называетсятут красивым словом «коктейль», свалит с ног любого.

Когда я вернулся к столику, Юра спал, уронив голову нагрудь.

– Уноси его отсюда, – велела барменша, – вечно тутнажирается. Надоел прямо.

Я выволок неподатливое тело из кафе, кое-как впихнул его назаднее сиденье и направился в сторону «Автозаводской».

Припарковавшись неподалеку от метро, я обернулся к парню исказал:

– Юра, доброе утро.

Он тряхнул головой:

– Я и не спал вовсе! Теперь налево.

– Там нет проезда, «кирпич» висит.

– Я ногами хожу, – зевнул Юра, – ты тут тачку брось, ипочапали.

Пришлось идти пешком. Довольно долго мы брели черезпроходные дворы, потом неожиданно вынырнули на площадь. Слева шумел проспект.

– Вот этот дом, – Юра ткнул пальцем в высокую кирпичнуюбашню, – сюда она шастала, квартира сто восемнадцать. Сидела там долго, а потомс мужиком уходила, таким… противным, твоих вроде лет, ну, может, чуть моложе, вобщем, совсем неподходящий ей кадр.

– Зачем же мы со стороны «Автозаводской» добирались? –изумился я. – Намного проще с проспекта, прямо к подъезду подъехать можно.

– Вета от метро плюхала, – сообщил Юра, – другой дороги я незнаю. Еле выследил ее, столько раз из виду терял. Она в один вагон сядет, я вдругом затаюсь, чтобы не заметила, вроде хорошо ее вижу через стекло, отвернусьна секунду, блин, пропала! А уж как сюда за ней бежал, вообще улет.

– Зачем же ты за Ветой следил?

Юра прикусил нижнюю губу.

– Думал, она уйдет, а я потом в квартиру поднимусь и этогостарика урою. Морду ему набью, зубы повышибаю, ну за каким фигом он к молодойполез? Живи со своими старухами, – горячился Юра. – Целую неделю я выслеживал,вынюхивал, квартиру вычислил и… ушел.

Он замолчал, затем принялся ковырять носком кроссовкиасфальт.

– Вы решили не выяснять отношений с Павлом? – спросил я. –Благородное поведение.

Юра с тоской посмотрел на меня:

– Чудик вы. Просто не захотел драться.

– Почему же? Столько сил потратили на слежку.

Юноша подтянул джинсы.

– Ага, вот тут сел, на скамеечке, за машинами. Отличноеместо. Меня от подъезда не видно, а я полностью ситуацию контролирую. Ну,думаю, сейчас Вета выйдет, а я наверх…

Он снова замолчал.

– Она не появилась?

– Да нет, вышла на улицу, – мрачно сообщил Юра, – тольковместе с этим папиком. Я увидел их и замер. Ветка на старикана такими глазамисмотрела… На меня она никогда так глядеть не станет. Римка сука, но в одномправа, Вете я не был нужен ни в каком виде, она того паразита любила до смерти.Вот я и не стал скандалить.

Он опять начал ковырять тротуар.

– Ты еще встретишь свою любовь, – попытался я приободритьюношу, – все у тебя впереди.

Юра покачал головой, затем, не сказав ни слова, ушел. Якинулся в подъезд и, забыв про лифт, помчался по ступенькам вверх. Добежал донужной квартиры, не думая ни о чем, ткнул в звонок, с огромной радостью услышалзвук открывающейся двери и в тот же момент понял, что натворил. Если сейчас напороге возникнет Павел, благообразный бабник моих лет, как прикажете поступить?

Но дверь открыла старушка, маленькая, кругленькая, оченьопрятная, со старомодной укладкой на голове. Седые волосы отливалисветло-фиолетовым оттенком, блузку украшала камея.

– Что вам угодно? – пропела она.

– Право, с моей стороны крайне невоспитанно беспокоить вас,– улыбнулся я.

– В жизни случается всякое, – благосклонно кивнула старушка.

Я почувствовал себя в родной стихии. Так говорят всемаменькины подружки.

– Ничто не способно оправдать бестактность.

– Иногда нам приходится забыть о воспитании в силуфорсмажорных обстоятельств, – отбила мяч бабуся, – очевидно, вы в подобномположении. Слушаю вас, милейший.

– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин.

Бабуся взяла мою визитку:

– Очень приятно. Эстер Львовна Фонар. Чем обязана?

– Боюсь, я напрасно вас побеспокоил.

– Я вся внимание.

– Один мой друг, по имени Павел, дал мне этот адрес каксвой, и вот сейчас я ехал мимо и, имея свободное время, набрался окаянствазаявиться к вам без предварительной договоренности.