Муравьи знают наш остров, как никто другой. Им знакомы скалы вулканического происхождения, перекристаллизованные известняки, древние монеты Саламина; муравьи отлично умеют использовать смолу, капающую с древесной коры. Они также знают, где покоятся пропавшие без вести.

В тот год, когда Костас Казандзакис вернулся на Кипр, колония муравьев устроила муравейник в моих корнях. Я этого ждала, поскольку недавно подверглась заражению тлями – мельчайшими насекомыми, которые высасывают сок из листьев и распространяют вирусы и грибки, тем самым повреждая деревья. Если бы Юсуф с Йоргосом были здесь, то ни за что не допустили бы подобного. Они каждый день проверяли мои ветви на предмет вредителей, осторожно опрыскивали листья яблочным уксусом – короче, заботились обо мне. Но сейчас я была предоставлена сама себе, совершенно беззащитна. Когда появляется тля, муравьи не заставляют себя ждать, так как на самом деле они питаются липким сладким веществом, выделяемым тлей. Однако это не единственная причина, по которой они обосновали здесь свою колонию. Муравьи любят перезревшие фиги, а поскольку стало некому собирать урожай, то все мои фиги перезрели. Видите ли, фига – не совсем фрукт. Это сиконий – полое круглое образование, внутри которого находятся цветки и семена. В сиконии имеется едва заметное отверстие, где осы-бластофаги оставляют пыльцу. А иногда, воспользовавшись случаем, в поисках пищи туда заползают муравьи.

Итак, я привыкла к топотанию тысяч крошечных лапок снующих туда-сюда муравьев. Муравьиная колония – строго классовая структура. И пока каждый член этого сообщества воспринимает неравенство как норму и соглашается с разделением труда, система работает без сбоев. Рабочие муравьи добывают продовольствие, наводят порядок в муравейнике и удовлетворяют бесконечные потребности королевы-матки; солдаты охраняют муравейник от хищников и внешних угроз; трутни обеспечивают продолжение рода и вскоре после спаривания погибают. Ну а еще там есть принцессы – будущие королевы. Социальную стратификацию необходимо сохранять любой ценой.

Однажды ночью, уже готовясь ко сну, я услышала необычный звук. В сопровождении всего лишь нескольких слуг королева прокладывала себе путь вверх по длинной изрезанной дорожке на моем стволе.

Едва отдышавшись после мучительного подъема, королева поведала мне свою историю. Она рассказала, что родилась возле старого колодца неподалеку отсюда. О своем детстве у нее остались самые теплые воспоминания. Будучи принцессой, она понимала, что, когда придет время, ее попросят покинуть родной муравейник и основать собственное королевство. Колония процветала, население росло. Нуждаясь в расширении пространства, они увеличивали площадь поселения, роя подземные проходы и туннели, соединяя камеры с гнездами. Однако вследствие ужасной инженерной ошибки рабочие слишком глубоко вгрызлись в стену. И однажды днем восточная часть колодца просела и обрушилась. В муравейник проникла вода, в мгновение ока утонули сотни его обитателей. Существуют такие виды муравьев, которые умеют плавать. Но не этот. Выжившие разбежались во всех направлениях в поисках укрытия. После катастрофы, по словам королевы, ей пришлось срочно покинуть дом, чтобы начать новую жизнь.

Во время брачного полета королева держала голову высоко и летела быстро, трутни вынуждены были ее догонять. Они пересекли песчаную дорогу, карабкаясь вверх и вниз по следам от шин. И вот на пути муравьев оказались развалины таверны. И как только королева увидела меня, с ветвями, сгибающимися под тяжестью фиг, то поняла, что хочет именно тут основать свое королевство. Здесь она спарилась и отгрызла крылья, словно сбрасывая свадебное платье, чтобы уже никогда больше не летать. Она превратилась в полноценную машину для откладывания яиц.

Королева с печальным видом рассказала, что именно они нашли на дне колодца под рухнувшими стенами двоих мертвых мужчин. Но она поняла, кто это был, лишь после моего рассказа о владевшей этой таверной паре.

Когда ужасная правда, крывшаяся в ее словах, постепенно дошла до меня, мои ветви печально поникли. Заметив мое отчаяние, королева сказала, что они не тронули Юсуфа и Йоргоса. Муравьи оставили их покоиться с миром. Но теперь, с учетом того, что они лежат практически на виду, их непременно найдут.

После того как королева и ее верные придворные удалились, я впала в странную апатию, которая с каждым днем лишь усиливалась. Я плохо себя чувствовала. Подобно любому живому существу, фиговое дерево страдает от многочисленных болезней и инфекций, однако на сей раз у меня практически не было сил сопротивляться. Кончики моих листьев свернулись, кора начала отслаиваться. Мякоть моих фиг сперва окрасилась в тошнотворно-зеленый цвет, а затем стала пугающе мучнистой.

И как только мой иммунитет ухудшился, а силы угасли, я стала жертвой одного из своих самых заклятых врагов – крупного рогатого жука Phryneta spinator. Возникшая подобно ночному кошмару, самка этого жука отложила яйца у основания моего ствола. Беспомощная, охваченная страхом, я ждала, хорошо понимая, что личинки вредителя скоро проникнут в ствол и начнут питаться мной, прорывая ходы в ветвях, мало-помалу разрушая меня изнутри.

Жуки наносят деревьям непоправимый ущерб. Фиговые деревья, зараженные этим вредителем, уничтожают.

Я умирала.

Кипр, начало 2000-х годов

Когда Дефне с Костасом подошли к «Счастливой смоковнице», они обнаружили, что здание утонуло в подлеске, вокруг валялись битая плитка и строительный мусор, словно обломки кораблекрушения после шторма. Понимая, что Костас в последний раз был здесь более двадцати пяти лет назад, Дефне чуть-чуть отстала, чтобы он мог переварить увиденное.

Костас толкнул рассохшуюся дверь, безжизненно повисшую на петлях. Внутри сквозь трещины в полу проросли сорняки, плитка кое-где покрыта лишайником, стены в пятнах черной, как чугун, плесени. Окно в углу, с давным-давно треснувшим стеклом, печально поскрипывало на ветру. В зловонном воздухе стоял запах плесени и гниения.

Не успел Костас зайти внутрь, как на него нахлынули воспоминания. Вечера, благоухавшие восхитительными ароматами дымящийся еды и теплой выпечки, болтовня и смех посетителей, музыка и аплодисменты, звон разбитых тарелок в разгар веселья… Он вспомнил, как поднимался на холм, нагруженный бутылками ликера из плодов рожкового дерева и медово-кунжутными батончиками, которые так любил Йоргос, и как радовалась мама вырученным за это деньгам… Вспомнил, как хлопал крыльями Чико, как Йоргос шутил с парой молодоженов, а Юсуф следил за всем этим внимательно и, по обыкновению, молча. Как гордились компаньоны своим совместным предприятием. Таверна была для них домом, убежищем, целым миром.

– Ты в порядке? – обняв Костаса, спросила Дефне.

Минуту они стояли молча, его дыхание выровнялось, учащенное сердцебиение нормализовалось.

Дефне склонила голову и огляделась кругом:

– Ты только представь, фиговое дерево все видело!

Осторожно высвободившись из ее объятий, Костас подошел к смоковнице:

– Ой, дерево явно в плохом состоянии. Она болеет.