Тем временем в игре предсказатель из глухой тайги тоже курил трубку. В медитативном трансе он упомянул дом Шувалова.

— Шувалов, — прошептала Ирина, проваливаясь в мутное забытье. — Но ведь он мертв…

* * *

Черные загогулины на стене кухни заворожили Рената. Сазонов успел заметить, как они появились? Или он умер раньше?.. А может, в тот же миг?

Этот свежий «автограф» неуловимого убийцы еще хранил информацию о нем. Но яркая вспышка, которая ослепила Сазонова перед смертью, мешала Ренату понять, что же произошло с бывшим армейцем. Он пытался вызвать на связь покойного хозяина. Тот был вне досягаемости.

И Ренат решил впервые установить телепатический контакт с братом Онуфрием. Лариса была категорически против того, чтобы беспокоить ее отца. Ренат нарушил ее запрет. Рядовой Курбатов — единственный живой свидетель смерти генерала. Только он мог видеть убийцу.

Онуфрий спал. В монастыре еще была ночь, когда в Уссурийске наступило утро. Монаху казалось, что во сне к нему явился приятель дочери — самоуверенный нагловатый мужчина, — и устроил ему допрос. Будь это наяву, Онуфрий отправил бы его куда подальше. Но сон — другое дело. Во сне действуют иные законы.

— Видели вы какой-нибудь предмет на столе перед покойным, кроме черепков? — допытывался Ренат. — Брал кто-то из вас с Сазоновым какую-либо вещь из комнаты, где умер Лукин? Или хотя бы дотрагивался до чего-то необычного?

Всё в таком духе. На эти вопросы монах отвечал «нет». Ренат продолжал спрашивать, руководствуясь своей логикой:

— Кто из вас первым залез в окно дома? Сазонов?

— Да…

— Когда вы последовали его примеру, что бросилось вам в глаза?

— Мертвое тело…

— А знаки на стене? Откуда они взялись?

— То была рука дьявола…

Ренат саркастически усмехнулся, а монах мысленно перекрестился.

— Зачем вы второй раз вернулись на дачу в Песчаном?

— Сазонов меня упросил, перед отъездом…

— Вы опять лазали в ту самую комнату?

— Витек думал, на даче спрятано золото… Его одолела алчность…

— При Сазонове был вещмешок?

— Кажется, да… Я же говорю, он надеялся найти золото…

— Нашел?

— Нет. Я отказался ему помогать. Мне было очень страшно!.. Витек совсем спятил, помешался на кладе… Он все твердил, что надо хватать судьбу за жабры…

— За жабры! — кивнул Ренат. — И что он делал?.. Рылся в доме? В сарае? На участке?

— Он хотел, но потом передумал…

— Что ему помешало?

— Наверное, он тоже побаивался, несмотря на браваду… Те знаки на стене наводили на нас ужас…

— Значит, вы приехали, прогулялись и назад?

— Витек крутился возле дома… делал вид, что ищет золото…

— Где именно он искал?

— Во дворе…

— Где именно? — повторил Ренат, представляя себе двух перепуганных дембелей, которые бродят по генеральской даче, шарахаясь от каждой тени и вздрагивая от любого звука.

— Кажется, Витек заглядывал в сарай… потом осматривал поленницу… Я подгонял его! Не хватало, чтобы нас там застукали…

— Кто мог вас застукать?

— Не знаю… Кто угодно!.. Соседи… родственники хозяина…

— Родственники? Вы были знакомы с ними?

— Откуда?.. Нет. Генерал бывал на стройке один. Я ни разу не видел его жену или дочь… Он говорил, что женщинам там не место. Вот когда все будет готово, он их привезет и устроит сюрприз…

— Похоже, сюрприз удался! — не удержался от колкости Ренат.

Монах молча кивнул головой, покрытой круглой черной шапочкой.

— После того как вы напоследок побывали с Сазоновым в Песчаном, больше туда не ездили?

— Боже упаси… С какой стати?..

— За золотом, например?

Брат Онуфрий состроил такую оскорбленную мину, что Ренат рассмеялся. На кладоискателя отец Ларисы совсем не тянет.

— Где Сазонов провел время до своего отъезда в Приморье?

— У меня дома. Где же еще?.. Ему в Москву надо было, на поезд. А я сам из Подмосковья…

— Сколько Сазонов прожил у вас?

— Пару дней, не больше… Он очень торопился уехать, ему на билет не хватало, я у своих одолжил. Витек потом отдал, через полгода выслал деньги телеграфом…

Онуфрий обрывал фразы, словно спотыкаясь, и виновато отводил глаза.

— Вы ничего странного не заметили в его поведении за эти два дня?

— Вроде бы нет… Только он жутко нервничал!.. Ночами не спал, кошмары ему снились…

— А вам?

— Мне тоже, — угрюмо подтвердил монах. — Я ведь не железный… У меня даже глюки начались… Я никому не признался, носил все в себе…

— Потом Сазонов уехал, и вам полегчало?

— Да-а, — удивленно протянул Онуфрий. — Я его проводил, и все как рукой сняло… Но с тех пор спокойствия на душе, как прежде, уже не было… Что-то во мне надломилось!.. Женился, семью завел… а бесы нет-нет, да и напомнят о себе…

— Каким образом? Вы их видели?

Монах надолго задумался.

— Первый раз я беса в зеркале узрел…

— Это еще при Сазонове случилось?

Онуфрий наморщил лоб, припоминая. Годы прошли, много воды утекло. Он старался забыть те тревожные и больные дни, выбросить их из жизни.

— При Витьке!.. Точно!..

— Значит, вы в зеркало взглянули, а там — бес?

— Ага… так и было… Я обомлел, отпрянул и едва не упал с перепугу… Когда опомнился, заставил себя еще раз посмотреть…

— И что вы увидели?

— Ничего… Померещилось мне!..

— Привет!

Ренат вздрогнул и обернулся. В дверях кухни стояла Лариса.

Она была в светлом платье без рукавов и босоножках на низком ходу. Волосы растрепаны ветром, на щеках — румянец от быстрой ходьбы. Она пришла сюда пешком, чтобы не привлекать лишнего внимания. Хотела вызвать Мушкетера, но передумала.

— Не ждал?

Он возвращался из монастырской кельи, где оставил брата Онуфрия. Сон монаха продолжится, но уже без него.

— Дверь была открыта, — сказала Лариса, догадываясь о причине его молчания. — Это опрометчиво. Нельзя уходить, не позаботившись о собственной безопасности. Где ты был?