— Разве может злодей принести благо?

— Знаешь, был один доктор в фашистской Германии. Звали его Менгеле. Так вот. Он был ужасным садистом. Он умершвлял людей из любопытства, он обращался с ними, как с лабораторными мышами, живьем разбирая на запчасти. Он перешивал половые органы от одних людей к другим, пересаживал сердца, мозги. Охлаждал людей, испытывал силу болевого шока. Все это он делал с чистой идеей узнать истину о том, как устроен человек. Можено было собирать эти сведения столетиями, пользуясь случайной статистикой, но он убил тысячи людей, чтобы удовлетворить свое любопытство прямо сейчас.

— Что же в этом хорошего? — побелевшими от ужаса губами спросила Марго.

— Ужас в том, что его не казнили. Он дожил до старости. А его наработки не только не уничтожили, но и пользуются ими до сих пор. Вот так!

— Так ты оправдываешь его?

— Я просто показал тебе, насколько неоднозначен мир. Мне вообще посрать. Единственное, что меня волнует — не оказаться в пациентах. Поэтому я не пью всякое говно, не трачу попусту нервы и не ширяюсь дерьмом. Короче, я употребляю только чистые продукты.

БМВ повернул в тихий переулок.

Стало уже почти темно.

Марго задумчиво смотрела на огоньки приборной доски стиснутая по-прежнему ужасом.

— Ну что ты? — хлопнул ее по плечу Андрэ. — Менгеле уже умер. Сейчас уже никто ничего не перешивает и не пересаживает. Только похитители органов. Но и они в основном берут контрабанду из моргов. Так что не волнуйся. Идем. Проверим твои тесты.

Отвернувшись от окна автобуса, Стрельцова наткнулась на внимательный взгляд Эдика. Смутилась и, достав из кармана ключ, независимо посвистела в дырочку.

— Говно эта «Тройка», — сказала она мрачно, вспоминая опухшего привратника.

— Говно, — согласился Эдик и полтянулся за басом. — Я же тебе говорил!

— И все-таки я тебя не понимаю, — сказала Катька, на что Эд ничего не ответил. Вообще ничего.

— Выходим! Строем по одному! — объявил Гочподи, едва автобус остановился, и с тихим выдохом открылась дверь.

Эдик первым направился к выходу. Он уже давно не предлагал Катьке помощь, помятуя о ее стремлении к самостоятельности, хотя как раз сегодня Катька была бы не против того, чтобы ей кто-нибудь помог. В мышцах поселилась непобедимая слабость. Сняв с полки пакет, она поплелась к выходу.

Сопротивляясь организму, который по-прежнему ничего больше не хотел, Стрельцова начала злиться на себя и разозлилась до того, что споткнулась и чуть не рухнула.

Бамбук, Митяй и танцоры уже вышли, вышел Эдик, Репеич. Последними волоклись лабухи. Выражение их лиц обволакивал густой пивной дух.

— Ну что, придурки, — цинично процедила Катька. — Как ваш Бафомет?

— Вот посмотришь! — сурово пообещал Оборотень. — Скоро все изменится. Но ты, дура, что ушла, во-первых. А во-вторых, дура, что чуть не испортила всю малину! Поэтому мы тебя не возьмем в свою группу! Поняла?

— А вы мне сказали, что он должен из меня появиться? — огрызнулась Катька. — Суки!

— Не из тебя, а через тебя! Ты была вратами! — укорил ее Плесень с тихой патетикой.

— Тем более! — Стрельцова взвизгнула. — Я бы! Да я бы!

— Да ты бы, гля, вообще не пошла! — мрачно прогудел Обор, взвалил сумку на плечо и, хлопнув Плесеня по плечу, вздохнул. — Пошли! Брат!

И они поплелись к выходу из автобуса.

На выходе парочка остановилась, и Оборотень добавил:

— Мы, гля, сегодня уже отнесли запись на местную студию! Поняла? А ты… Сама виновата, что свалила.

Плесень и спрыгнул во влажный ночной воздух. Потом вывалился Оборотень.

— Может, и дура, — согласилась Катька с кем-то в опустевшем автобусе.

Водила улыбнулся ей милой французской улыбкой.

Катька, цепляясь руками за поручень, постаралась выбраться из автобуса на воздух и не упасть. Дверь автобуса с мягким вздохом закрылась за спиной. Репеич уже размахивал руками на крыльце, поторапливая.

Сегодня группа «Роботы» выступала на дискотеке в славном городе Руане. Но никаких архитектурных красот не предвещалось. Автобус прибыл к самому началу выступления, и уехать «Роботы» должен был сразу по окончании работы. Даже пожрать в местном кабаке не грозило.

Прогрохотав по длинному служебному коридору, с галдежом и смешками, музыканты благополучно достигли гримерки. Катька по-прежнему плелась последней. Стены коридора то приближались, то удалались в перспективе, будто мозг никак не мог выбрать разрешение экрана. Перед входом в тесную комнатенку гримерки Стрельцова задумалась и влетела лбом в косяк.

— Черт побери! — вскрикнула она и, швырнув сумку с костюмом на пол, схватилась за лицо.

— Стрельцова! Что ты, гочподи, вытворяешь? — наехал на нее Репеич. — Я буду звонить шефу и мои отзывы о тебе будут самые гнусные. Запомни это.

— Да идите вы, Илья Петрович! — простонала Катька и побрела в сторону сортира. — Лесом!

— Куда ты, гочподи, отправилась!

— В туалет! Синяк отмачивать! — Катька не потрудилась повысить голос — так ей было параллельно.

С дабле она как следует открыла кран с леденящей водой и окунула лицо в сложенные ковшиком ладони.

— Хреново тебе? — голос Эдика прозвучал в гулком помещении неожиданно громко.

Катька вздрогнула.

— Блин! Хреново! — вздохнула она, поднимая мокрое лицо. — Ты что, преследуешь меня? Поржать надо мной пришел?

Эдик промолчал.

— Ну и как я теперь с такой рожей? — Катька мрачно разглядывала себя в зеркале.

Посреди лба вырос замечательный, начинающий синеть рог.

— Митяй замажет, — утешил Эдик.

— Умный ты! — разозлилась Катька и взвизгнула, как загнанная волчица. — Ты чего пришел? Посочувствовать? Отвали!

— Могу тебе помочь.

— Да срать я хотела на этот синяк! — ораза Стрельцова. — У меня голос пропал! У меня голова кружится, я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть! Я даже разогнуться не могу! Как я петь буду?

— Я бы не сказал…

— Да заткнись ты! — Катька замахнулась на басиста мыльным балончиком.

— Я могу тебе помочь, — повторил Эд.

— Как?

— Самурайский эликсир, — с улыбкой Бельмондо сказал Эдик.

— Эликсир!? — воскликнула Катька и вытаращила глаза. — Что еще за эликсир?!

— Лимонник, — пояснил басист, доставая из-за пазухи плоскую фляжку. — Водка с лимонником.

— И что со мной после этого будет? — недоверчиво сощурилась Катька. — Оборотень обещал, что к нам явится Бафомет, будет вечно служить и приносить материальное благополучие. Но в результате я всю ночь обсиралась от страха и блевала.