Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чарльз, лавируя между людьми и собаками, прошел к жене и встал рядом. Королева смотрела, как мрачнел Уильям, понимая, что он больше не второй наследник престола.
– Ну просто обосраться и не жить! – вскричал Спигги. – Добро пожаловать в семью, Грэм. – Он протолкался сквозь толпу и потряс Грэму руку.
Гарри прошептал Уильяму:
– Эта глупая рожа наш брат.
– Старший брат, вот что важно, – прошептал в ответ Уильям.
– И каков ваш титул, Грэм? – врастяжку спросила принцесса Кентская. – Он у вас есть?
– Пока нет, – ответил Грэм. – Но я думал о чем‑нибудь вроде принца Грэма Уотфордского. Я родился в Руислипе, но Уотфорд – более престижный город.
– Принц Грэм Уотфордский, – повторила принцесса Кентская. – Это какая‑то карикатура.
– Еще один гвоздь в наш гроб! – взвилась принцесса Анна. – Давайте сегодня же сложим с себя все титулы, – обратилась она к остальным, – и положим конец этому сраному балагану.
– Потише, подружка, – осадил ее принц Эндрю. – Говори за себя. Я твердо намерен жениться на моей Марсии, и я вроде как надеялся, что она станет фрейлиной королевы.
– Энн, тебе‑то хорошо, – сказал Эдвард, – ты всегда была большевичкой, но вот мы с Софией чтим традиции этой страны.
А София добавила:
– Мы воспитываем Луизу в надежде, что однажды она станет ее королевским высочеством принцессой.
Анна фыркнула:
– Видала я, как ваша принцесса носится с пацанами Маддо Кларка. Поберегите силы.
Уильям спросил королеву:
– Бабуля, ты все еще собираешься отречься?
Королева ответила:
– Уильям, я чувствую, что исполнила долг перед памятью отца и перед страной. Подошло время твоему отцу снять часть бремени с моих плеч.
Чарльз начал закипать гневом. Он решил, что лучше уж напрямую высказать то, что думает, чтобы не взорваться потом.
– Я всегда исполнял свой долг! – пылко заговорил принц. – Больше пятидесяти лет я неустанно служил семье. Таскался по мелким фабричонкам в дебрях промзон, заставлял себя изображать, будто мне интересны их треклятые станки. Ездил по школам, стоял за спинами детишек и смотрел, как они хвалятся своими паршивыми компьютерными навыками. Утешая пострадавших в железнодорожных крушениях и прочих ужасах, я всегда пытался придумать, что сказать такого, чтобы не было поверхностно и лицемерно. Я не собираюсь становиться королем, хотя непререкаемые авторитеты и заверили меня, что Камилла может стать королевой…
– Я готова к тому, чтобы она ею стала, – прервала сына королева.
Камилла вяло улыбнулась.
– Отлично! – вскинулась Анна. – Значит, уладили. Можем мы все теперь свалить домой? Спайку давно пора в постель.
– Не прикрывайся мной, – гавкнул Спайк.
Чарльз, перекрикивая Спайка, закончил свой монолог:
– Грубая правда в том, что я не хочу быть королем и не хочу подвергать Камиллу давлению и жестокостям публичного внимания. Я просто хочу… ну… жить по – простому.
– Ты говоришь, ты этого хочешь, – сказала королева. – Но как ты собираешься поступить?
Чарльз попробовал вообразить, как Грэм с балкона Букингемского дворца приветствует толпу вылупивших глаза подданных. Это отдавало Нюрнбергом.
– Я не знаю, – признался он.
Уильям поднялся и вышел из комнаты, за ним тут же последовали Гарри, Олторп и Карлинг. Входная дверь грохнула. Уильям и Гарри выбежали на улицу, собаки – за ними по пятам. Королева зарылась лицом в загривок Гарриса, и все, кроме Грэма, вдруг принялись гладить собак и болтать с ними.
Грэм надеялся, что его появление больше порадует родню. Привалившись к стене, он ждал начала фуршета. Мать попросила его помочь и подала блюдо тартинок обнести гостей. Однако вечер не перешел в праздник: слишком много концов не сошлось, важные вопросы не получили разрешения.
Анна попыталась вовлечь Грэма в светскую беседу.
– Я раз проезжала через Руислип, – припомнила она. – По дороге в Слоу.
– А откуда? – спросил Грэм.
– Из Харроу.
– Тогда тот, кто вам это посоветовал, идиот, – сказал Грэм. – Быстрее было бы ехать через Уэмбли и по А40, вообще не проезжая Руислип.
Не получив от своего короткого разговора никакого удовольствия и поняв, что приятнее он не станет, собеседники двинулись в разные стороны.
Когда Грэм предложил кростини с сардинами и помидором Софии, та в ужасе замахала руками, будто ей подсунули свежесрезанный кусочек источенного червями трупа.
– Да это живой калий. – София передернулась. – Почему мою диету никто не принимает всерьез?
Грэм завел рассказ о собственной диете, поведав Софии, что в детстве мучился от запоров и теперь живет почти исключительно на овсянке, сливах и грушах. Увлеченно показывая Софии механизм происходящего в толстом кишечнике, он не заметил, что взгляд принцессы остекленел и она начала медленно пятиться.
Увидев, что Грэм снова остался один, Камилла пожалела его и подвела к Марсии, сообщив:
– Марсия была учительницей.
Грэм сказал:
– О как! Если династию реставрируют и вы выйдете за принца Эндрю, можете стать министром образования.
Камилла и Марсия озадаченно переглянулись.
– Я же не политик, – сказала Марсия.
– Но если мой отец, принц Чарльз, станет королем, он может назначить вас как министра короны[77]. – пояснил Грэм.
Сколь скудны ни были познания Камиллы в области конституции и законов, она поправила сына:
– Грэм, у короля и королевы нет такой власти.
– Но министры должны получать одобрение монарха, – возразил Грэм. – Они должны присягать на верность королю или королеве. Полагаю, мама, ты убедишься, что я прав.
Грэм в первый раз назвал Камиллу мамой. Это слово кинжалом вонзилось в ее сердце.
– Когда я стану королем, я не побоюсь применять свою власть.
Услышав это, в разговор вмешалась Елизавета:
– Мистер Крекнелл, у нас теперь нет абсолютной власти. Мы правим по совету[78].
– На дворе двадцать первый век, Грэм, – поддержал мать принц Чарльз. – Вся власть у парламента. У нас больше нет права назначать министров. Попытки править своевольно просто вызовут бунты.