Тут в дом с криком «Чарльз! Чарльз! Мой милый мальчик!» ворвалась королева и упала принцу в объятия, сама поразившись тому более других. Она расплакалась у Чарльза на груди.

– Я думала, они шли убить тебя.

Громко поплакав несколько секунд, королева подумала: «Я веду себя как палестинские матери в новостях, надо взять себя в руки, засвистать веселый мотивчик».

Наконец королева и Чарльз расцепились, вытерли глаза и высморкались в кусочки туалетной бумаги, поданные Камиллой; все трое уселись на диван и приготовились слушать Сынка.

– Ваше величество, – начал он, кланяясь королеве.

– Я вынуждена остановить вас, премьер– министр, – сказала та. – Я больше не королева. Вчера я отреклась от своего сана. Теперь я мать короля, и я не хочу возвращаться в общественную жизнь. Мой муж не достаточно здоров для переезда, так что я останусь в переулке Ад до тех пор, пока… пока муж не перестанет во мне нуждаться.

Королева взяла Чарльза за руку и крепко– прекрепко стиснула.

Сынку подновили макияж, и он, взятый крупным планом, опустившись на колено перед монаршими особами, снял с их лодыжек жетоны.

На следующий день, читая «Таймс», Камилла порадовалась, что сделала педикюр. Фотография ее левой ступни занимала половину первой полосы.

Королевская семья собралась к вечернему чаю в помпезном тронном зале Виндзорского замка. Принцесса Шанель с уже заметным животиком разливала бергамотовый чай из серебряного чайника в затейливо расписанные фарфоровые чашки. Король Чарльз и королева Камилла, сидевшие рядом на богато украшенных тронах, от чая отказались: им и без того было жарко в коронационных мантиях с горностаевой оторочкой, да еще мешали тяжелые и неудобные короны. Принц Уильям и принц Гарри ерзали на золоченых парчовых стульях, мечтая, чтобы скорее миновал следующий час. Военная форма была хуже смирительной рубашки.

Принцесса Шанель чинно отхлебнула чай.

– Может, назовем ребеночка Гуччи? – спросила она принца Гарри. – Гуччи подойдет и мальчику, и девочке.

– Гуччи? – оторвался от чтения письма король Чарльз.

– А мне нравится, – сказал Гарри. – Чумовая кликуха!

– Нет, Гарри, это смешно, – возразил Чарльз. – Моего внука не будут звать Гуччи.

Камилла поправила корону и вздохнула: она всегда слегка напрягалась, перед тем как откроют двустворчатые двери. Чарльз вернулся к письму. Его доставили вместе с запиской от Дуэйна Локхарта, в которой сообщалось, что они с Пэрис читают «Войну и мир».

Рэмптонская лечебница

корпус Георга III

Принцу Уэльскому

Переулок Ад, 16

Зона изоляции поселок Цветов

Дорогие мама и папа,

Я пал жертвой чудовищной несправедливости. Заточен в больнице для сумасшедших преступников за преступление, которого и не думал совершать.

Я всегда предлагал запретить стеклянные кофейные столики. Может быть, теперь власти прислушаются к моим рекомендациям, продиктованным знаниями и опытом.

Я все время кричу, ору и информирую врачей и сестер, что я королевского происхождения и однажды стану королем Англии. Но все бесполезно.

Пожалуйста, приезжайте ко мне, как только сможете, и привезите подтверждающие документы. Они лежат в ящике кухонного стола в моем бунгало.

Убедительно прошу вас поспешить.

Пожалуйста, передайте поклон моей матушке Камилле, герцогине Корнуэльской.

Ваш сын

принц Грэм Руислипский.

– Что‑нибудь интересное? – спросила Камилла.

– Нет, – ответил Чарльз. – Абсолютно ничего интересного.

Он разорвал письмо на мелкие клочки и сунул в карман белых атласных бриджей.

С первыми звуками фанфар королевская семья подобралась, и в зал впустили публику. Властная дама в форме, гид из ООО «Королевское наследие», загремела:

– Просим экспонаты руками не трогать и не кормить, не пытаться заговаривать с ними. И пожалуйста, не заходите за ограждение.

Сначала Камилле было неловко общаться с родными на глазах у непрерывного потока праздных зевак, но это ведь только час в день в будни и два часа по выходным. Остальным временем можно распоряжаться – более или менее – по своему усмотрению. Премьер– министр Инглиш относится к ним очень по– доброму. Камилла целиком и полностью согласна была с его тезисом, что все должно окупаться, даже монархия.

Громадный австралиец в футболке с надписью «Это сделал динго!»[97]сжал в руке бархатный шнур ограждения и сказал жене:

– Больно видеть их в плену правда, Даркен? Они выглядят совсем как люди.

Женщина – гид прикрикнула: «Не задерживайтесь!» – и толпа потекла дальше.