Свет померк, когда вагончик влетел в туннель. Мелькнули редкие лампы рабочего освещения, салон озарился светом с перрона, и торможение вжало пассажиров в кресла.

– Пошли, – сказала Наденька поднимаясь, – поможешь.

– Пошли, – Прошин поднялся вслед за ней, – а куда?

– В ангар. Мне «Аэлита» нужна.

На входе неожиданно возникла толчея с толпой техников в рабочих комбезах, отстоявших вахту и рвавшихся под сень деревьев, астрономов в штатском (ребята бурно обсуждали кольца Сатурна, которые «волнами ходят, как натуральное море»), собравшихся на выход экзоператоров, и Прошин нагнал Наденьку только возле лифтов.

– Зачем тебе «Аэлита»?

– Слышал, что ребята говорят? Кольца ходуном ходят, хочу на месте посмотреть, – девушка зашла в раскрывшиеся двери, ткнула кнопку с пиктограммой транспортного тоннеля, чуть уменьшила яркость освещения в кабине.

– Ты туда лететь собралась? – Прошин уцепился за поручень, проверил подошвы ботинок.

– Ну да.

– Надя, что там разглядывать? Кольца прекрасно видно с телескопа, а вблизи что увидишь? Пылевых демонов?

– Их Гиперион раскачивает, – девушка посмотрела на Ивана. – Масса спутника почему-то возросла с прошлой сатурнианы, и он прыгает, как мячик. Ну, то есть суточное движение Гипериона в графике скачет вот так, – она помахала рукой.

В теле разлилась легкость – лифт без остановки поднялся к транспортному узлу, действие центробежной силы прошло, наступила невесомость.

– Кто тебе «Аэлиту» даст? Она и не заправлена, поди, – Иван говорил эти слова в спину девушке, плавно выплывшей из открывшихся дверей.

Лифт ждали. С десяток человек в комбинезонах и в штатском пропустили Надежду с Иваном, техник из его команды, поменявшийся вахтой, хлопнул Прошина по руке, крикнув приветствие, и набитая людьми кабина лифта отправилась вниз, в жилой модуль.

– Я ее заправила, – сказала Наденька, останавливаясь около ящичков НЗ. – Одевайся.

– Раскомандовалась, – Прошин упер руки в боки, – ты куда намылилась, звездное дитя? Щас отцу наябедничаю.

– И что? – полюбопытствовала девушка. – Тебя в космос ябедничать взяли или работать? Одевайся, тут в штатском не положено.

Иван повернулся лицом под сканер, открыл ящичек с пеналами комбинезонов, дыхательными аппаратами и аптечками внутри.

– Отвернись, – бросил он Наденьке.

– Да чего я у вас не видела, – усмехнулась девушка и, нарвавшись на изумленный взгляд Прошина, подняла руки: – Шучу, шучу. Все, отвернулась.

– Я одеться-то оденусь, – сказал Прошин, застегиваясь, – а отцу-то все равно скажу. Да и без распоряжения с его подписью…

– Да есть распоряжение, – Наденька пожала плечами. – Я знаешь, сколько этих распоряжений папке переделала?.. Одним больше, одним меньше.

– Во блин, – Прошин помимо воли восхитился, – на ходу подметки режет…

– Оделся? Пошли.

– Не пойду.

– Ваня, – теперь Надежда встала перед ним руки в боки, и выглядело это в невесомости комично, если бы не серьезное выражение на ее лице. – Ваня, все астрономы с ног сбились, обсуждают, что там такого в кольцах. Вот, ходят, сиськи мнут, то у них астероид пролетел, то на Гиперионе аномалия, то солнечные бури, то Сатурн пукнул… А слетать да посмотреть – ответственности боятся. Автоматы Сатурн жрет горстями, они день от силы работают, а потом с ума сходят из-за радиации и хрен знает из-за чего – нужен пилотируемый полет, и вроде как всем все ясно. Нет, они запросили разрешение с Земли, Земля думает, Королев дружит с Фуси против Канаверала, Джонсон ботинком по трибуне стучит в ООН, вот наши и боятся… Возьмем «Аэлиту» да посмотрим.

– Да не дадут тебе корабль!

– Так раньше давали…

Прошин застыл с открытым ртом. Для этой девчонки, выросшей среди приборов и механизмов космической станции, космический корабль как папина машина – взяла погонять на выходные, что такого?.. Это ему с первого курса Института объясняли, что дорогущую технику беречь надо как зеницу ока, а попробуй то же самое объяснить ребенку, с младых ногтей привыкшему подставлять личико под сканеры, пользоваться связью для разговоров с близкими, надевать комбинезон и скафандр, помогая взрослым проверять герметичность отсеков…

Попробуй.

– Блин, – сказал Иван. – Блин. Оладушек, чтоб тебя…

– Не ругайся, – предупредила Наденька.

– Ругаться папа будет. Пошли.

– Вот, – кивнула девчонка. – Вот это кислород.

Петрович, огромный волосатый мужик, мускулатурой распиравший комбинезон, нежно погладил ручищами клавиатуру.

– Топливо заправили, реактор разожгли, СЖО включили. Рай для двоих, тропики, – он прищурился на Ивана с Надеждой, висевших подле рабочего места начальника смены докеров. – Ты куда собралась вообще?

Сергей Петрович Петровчин, начальник дока космических кораблей, нес личную и материальную ответственность за пилотируемые полеты. Автоматы к Сатурну могли отправить хоть гуртом, согласно плану исследований, но пилотируемый полет утверждал лично начальник дока после кучи согласований, медкомиссии и личного собеседования с экипажем. Собеседование проводилось в рубке начальника, небольшом помещении, увешанном и уставленном мониторами, пультами и экранами так, что каждое движение приходилось рассчитывать, чтобы не удариться о монитор или случайно не включить какую-нибудь хитрую фиговинку.

– На Гиперион посмотреть, – ответила Наденька.

Юлить да извиваться тут не стоило – папин авторитет для Петровича существовал до определенных пределов, и любые эти распоряжения Сергей Петрович мог послать по известному адресу, если ему не обоснуют расход ресурсов станции. И вообще, на станции работали люди известные, авторитетные, а кому известности да авторитета не хватало – тот быстро набирал и то, и другое. Оно недолго: один трансфер – и в дамки.

– И что ты там хочешь увидеть, доця? – спросил Петрович. – Я табе хоць зараз магу сказаць, що нету там нiчога, вось глядзi.

Те же волосатые пальцы исполнили на клавиатуре вальс неудачников, и на экране перед начальником смены появилось изображение небесного тела. Иван торжествующе посмотрел на несостоявшуюся напарницу. Похоже, эскапада откладывалась.

– Вось ен, галубок, – Петрович развернул изображение на всю рубку.

Изображение подергивалось, шло рябью, словно компьютер не мог определиться с параметрами объекта.

– Опять телескопы барахлят? – спросил Прошин.

– Да нет, – протянул Петрович. – Чтоб в моем хозяйстве, да что забарахлило… Сейчас, подожди… Пачакай, пачакай…

Поверх изображения загорелся красный транспарант «Ошибка данных» и высветилась цифробуквенная кабалистика кода ошибки в недрах процессора.