Слово «игра» повисло в воздухе. Потому что именно к ней состязательный процесс, по сути, и сводится. Он не стремится беспристрастно рассмотреть все имеющиеся доказательства. Он не предлагает спокойно изложить различные интерпретации собранных фактов. Полиция, движимая приоритетной для политиков задачей добиться осуждения, проводит расследование самостоятельно, по собственному усмотрению. Они передают все, что обнаружили, прокуратуре, которая выбирает доказательства, указывающие на вину подсудимого. Защита пытается добиться исключения части этих доказательств из рассмотрения, добавляет свои собственные, такие же необъективные, одновременно закидывая поле боя дымовыми шашками в надежде, что часть из них попадет по свидетелям обвинения, ну или хотя бы отвлечет внимание присяжных. Которым, давайте не будем забывать, мы не можем доверить все имеющиеся в распоряжении факты, так как те могут неправильно их применить или чрезмерно отвлечься на несущественную информацию.

Сложно понять, каким именно образом в данных условиях можно ожидать, что всплывет правда. Особенно если сравнивать с альтернативной европейской моделью правосудия – следственным судопроизводством. Которая, какой бы конкретный вариант такой системы вы бы ни рассматривали, неизменно делает упор на беспристрастный поиск объективной истины.

Существует много разных следственных систем правосудия, однако имеет смысл пройтись по основным общим ее чертам. Суть в следующем: вместо того чтобы наделить две состязающиеся стороны средствами представления своих собственных пристрастных доказательств перед независимыми лицами, ответственными за установление фактов, все эти роли закрепляются за государством.

Как правило, все расследования по уголовным делам проводятся уголовной полицией под контролем государственного органа обвинения, который и принимает решение, доводить ли дело до суда. Доказательства против обвиняемого и в его пользу собираются беспристрастным и объективным образом, а ход расследования, равно как и его результаты, фиксируется в отдельном документе, именуемом досье. Задача государственного обвинителя не в том, чтобы добиться осуждения обвиняемого, а в том, чтобы искать и находить истину – в отличие от Королевской уголовной прокуратуры, находящейся под постоянным политическим давлением, требующим предоставить приемлемый, пускай так никем и не определенный уровень обвинительных приговоров. В некоторых странах обвинителя заменяет следователь-магистрат, который берет на себя ответственность за проведение расследования. Свидетелей опрашивают, а их показания записываются на стадии расследования, и все полученные доказательства помещаются в досье.

Защита имеет право изучить досье перед судом и заявить о необходимости любых дальнейших следственных действий, которые, по ее мнению, должны быть проведены. Когда обвинитель или следователь-магистрат решат, что расследование проведено в полном объеме, полное досье, содержащее все полученные доказательства, представляется на рассмотрение суду. Как правило, рассмотрением дела занимается один судья или присяжные совместно с профессиональными судьями.

Само судебное заседание проходит куда менее театрально и динамично. А судебное заседание непременно будет. Никаких ходатайств и сделок о признании вины, способных скрыть истину, тут не предусмотрено. Хотя подсудимый и может признать вину в своих свидетельских показаниях, суд должен установить, что именно произошло. Заседание проводится под руководством судьи. В большинстве случаев итоговое решение принимается исключительно на основании сотен страниц свидетельских показаний, отчетов экспертов и фотографий, составляющих досье по делу. Хотя свидетельские показания в теории и должны быть повторены устно, присутствие свидетелей на суде необязательно. Адвокатам, таким образом, отводится куда меньшая роль. Нет никакого агрессивного перекрестного допроса с целью произвести впечатление на присяжных, да и вообще перекрестный допрос сводится к минимуму. Хотя обвиняемого в суде и представляет адвокат защиты, его роль, как правило, ограничена передачей письменных заявлений, касающихся вопросов права и доказательств, а также предложением вопросов, которые судья может решить задать свидетелям. В странах, где допускается дача в суде устных показаний, допрос, как правило, производится в сухой форме и без лишней агрессии. Никаких Гарроу[15], берущих на себя больше, чем нужно, и растаптывающих перепуганных свидетелей в словесном буйстве. Никаких Джорджей, выискивающих нестыковки в показаниях сначала Миши, а потом и Тамары, неустанно предъявляя им одно за другим доказательства их дурной репутации, пока те мечутся, загнанные в угол, за свидетельской трибуной, безрезультатно пытаясь найти помощь. В некоторых странах со следственной системой судопроизводства, в том числе в Германии, Австрии, Норвегии и Швеции, пострадавшим разрешается помогать государственному обвинению в роли «дополнительного обвинителя». Вместо того чтобы выполнять роль немощного придатка к позиции обвинения, подаваемого на блюдечке истекающему слюной адвокату защиты, жертва может сама принять осмысленное участие в уголовном преследовании. Порядок их допроса, а также особый статус в судопроизводстве позволяют им сохранить свое достоинство.

Самым же главным является то, что никаких правил исключения доказательств в принципе не существует. Единственным критерием рассмотрения тех или иных показаний или вещественных доказательств по делу является то, имеют ли они к нему прямое отношение. Судье поручается взвесить доказательства, провести различия между прямыми и косвенными источниками, придать соответствующую значимость всему, что он увидит в досье по делу. Предыдущие судимости обвиняемого не просто рассматриваются судом, а играют важную роль в установлении того, виновен ли он во вменяемых ему преступлениях. Если суд постановит, что необходимо заполучить какие-то дополнительные доказательства по делу, то расследование возобновляется. Обратите внимание на разительный контраст с присяжным, который, решив подойти к судье с кроткой просьбой предоставить дополнительные доказательства, получает строгий ответ: «Все доказательства вам предоставлены», за которым следует распоряжение взвесить все и вынести свой вердикт. В следственных системах судопроизводства не бывает важных вопросов, которые из тактических соображений остаются незаданными. Не бывает такого, чтобы какие-то линии расследования оказались незатронутыми из-за того, что могут принести затруднение одной из сторон. Лица, которым поручают установление вопросов факта, не подвергают, как это происходит у нас с присяжными заседателями, судебному преследованию и тюремному заключению за то, что они вздумали дополнительно изучить порученное им дело – более того, их призывают собирать любую информацию, которая только может понадобиться, чтобы докопаться до сути.

Когда суд удаляется для вынесения приговора в соответствии со своей «глубокой убежденностью» (3), он должен не только предоставить состоящий из одного или двух слов вердикт, но и обосновать его (4). В то время как в Англии и Уэльсе решение присяжных считается настолько священным, что любая попытка разузнать или разгласить их логику считается уголовным преступлением и лишь Апелляционному суду разрешается рассуждать, что именно могли подумать присяжные, установленная судом истина подлежит публичному обоснованию.