Ник вытаскивает из кармана карту и отходит под неоновую вывеску закусочной, где ее можно рассмотреть.

– Вот, – говорю я, показывая на карте. – Если это Канал-роуд, то всего в одном квартале от нас – станция метро. Давай подъедем.

– Гениальная идея! Мы можем оказаться на месте раньше, чем Сумайя! – улыбается Доминик.

Когда мы спускаемся на Центральную станцию, часы на стене показывают шесть вечера. Мы убили целый день на поиски Нкруны, а теперь и Сумайя потерялась. Час пик вроде бы закончился, однако людей на станции довольно много. К счастью, пассажиры не толпятся, а спокойно становятся в очередь, и мы втискиваемся в третий по счету поезд. Я забиваюсь в угол возле двери, где нет ни одной ручки, за которую можно держаться. Доминик пробивается ко мне и становится спиной. Его голова и плечи возвышаются над толпой, и он легко достает рукой до верхней планки.

– Держись за меня, – шепчет он через плечо, когда поезд устремляется вперед.

Я хватаюсь за лямку его рюкзака, и Доминик поворачивается ко мне лицом.

– Терпеть не могу переполненную подземку, – бормочет он.

К счастью, поездка длится недолго. Через несколько минут нас выносит из вагона на станцию Косуэй Бэй, ближайшую к Канал-роуд.

Начинается легкий дождик, не приносящий облегчения от жары. У меня по спине течет вода, и я не понимаю, пот это или дождь, но мне уже все равно.

Повернув на Хеннесси-роуд, мы наконец устремляемся в правильном направлении, если верить замусоленной и промокшей карте. Пешеходов здесь еще больше, так что мы можем только идти быстрым шагом, и лишь через пару минут замечаем эстакаду возле Канал-роуд. Город сияет неоновыми огнями. Все вместе напоминает Таймс-сквер в жаркую летнюю ночь, не считая отсутствия американской речи. Когда мы заходим под эстакаду, меня охватывает облегчение. Здесь царит почти такой же хаос, но хоть на голову не капает.

Я останавливаюсь перевести дыхание, и перед моим взглядом предстает незнакомый, удивительный мир. Каждый сантиметр пространства уставлен вещами, которых я никогда не видела. Пахнет дымом, духами и благовониями, отовсюду звучит музыка, придавая этому месту праздничную атмосферу цирка. Вдоль дороги беспорядочными рядами выстроены маленькие киоски в форме буфетов на колесах. Полки уставлены фруктами, свечами и каменными статуями. На полу перед некоторыми стоят железные чаши с горящим огнем.

– Наверное, это алтари, – шепчу я Доминику, с ошалелым видом рассматривающему все это великолепие.

– Вон та дама предсказывает судьбу, – отзывается он. – А что делает другая, у тебя за спиной?

Я разворачиваюсь и вижу перед собой древнюю старушку со старым кожаным башмаком в руке. Она яростно лупит башмаком по столу. Вокруг собрались зрители, наблюдающие за процессом. Подобравшись ближе, я вижу, что она бьет по какой-то помятой голубой бумажке.

Рядом с бабулькой стоит еще один импровизированный алтарь с золотыми фигурками и фруктами: апельсины, бананы, питайя. На полках выставлены бумажные тигры. Прервав избиение, старушка помещает одного тигра в крошечный костер, горящий у нее в ногах. Тот вспыхивает, в толпе раздается одобрительное бормотание. Пламя гаснет, и старушка продолжает лупить по бумажке, которая превратилась в нечто неузнаваемое. Возможно, то был один из тигров, трудно сказать.

– Что она делает? – удивляется Доминик.

– Хотите проклясть злодеев? – спрашивает возникший из ниоткуда маленький человечек. – Бабушка Чи совершит для вас обряд da siu yan. Пятьдесят долларов. Самое выгодное предложение.

– Мы ищем девочку, – перебивает его Ник. – Вы не видели девочку с голубым шарфом на голове?..

– Нет. Бабушка Чи не ищет пропавших детей. Она проклинает злодеев. Решит все ваши проблемы. Прогонит злых духов. Всего пятьдесят долларов.

– Нет, спасибо, – отказывается Доминик.

К этому времени нас зажимают в толпе. Проклинательница заканчивает барабанным соло и сбрасывает на пол парочку деревянных кубиков.

Народ ликует; старушка встает и протягивает обрывки бумажки одному из зрителей. Они вежливо раскланиваются, и вперед выходит другой желающий расстаться с пятьюдесятью долларами.

– Ее здесь нет, – говорю я Доминику, оглядевшись вокруг. – Пошли искать дальше.

– Иди по этой стороне, – говорит он, указывая на ряд киосков за старушкой с башмаком. – А я пойду по той. Встретимся в конце квартала.

Я хватаю его за рукав.

– А что, если ты ее найдешь?

– Я свистну, – обещает он.

Крытая площадка под магистралью – скорее не рынок, а место сбора уличных торговцев и артистов. Она чем-то напоминает улицы в окрестностях вокзала Черчгейт в Мумбаи. Киоски, прилавки, просто куски брезента на земле, уставленные всякой всячиной. Вокруг уличных артистов, в том числе конкурентов бабушки Чи, собираются кучки любопытных, но девочки в ярко-голубом хиджабе нигде не видно.

Я два раза подряд внимательно обследую свою сторону, рассматривая каждое лицо. Через четверть часа замечаю в дальнем конце площади возвышающуюся над толпой голову Доминика. По его обеспокоенному выражению видно, что он никого не нашел, и все-таки я не удерживаюсь от вопроса:

– Ну что?

– Ничего. Давай посмотрим на эстакаде.

Мы взбегаем по ближайшей лестнице, но на эстакаде нет не только Сумайи, а вообще никого. Ни единого любителя пикников. После нашего ухода из салона красоты прошло не меньше часа, и мое сердце сжимается от беспокойства.

Когда мы спускаемся вниз, я замечаю в сторонке от толпы, собравшейся вокруг старушки с башмаком, двоих полицейских, и спешу к ним.

– Извините. Мы ищем место, где…

Я замолкаю, не в силах подобрать слова, и мне на помощь приходит Доминик.

– Домработницы. Где они устраивают пикники?

– Сегодня дождь, – смеется полицейский. – Они разошлись по домам.

Доминик судорожно сжимает мою руку.

– Мы потеряли маленькую… э-э-э… племянницу, – говорю я. – Она сомалийка. Лет четырнадцать, но довольно высокая. В яркой блузке с цветами и…

– Голубом платке? – перебивает меня коп и указывает рукой куда-то в толпу, за проклинательницу.

Мы с Домиником, как по команде, разворачиваемся. Возле последней колонны, рядом с Хеннесси-роуд, собралась еще одна толпа, из которой доносится взрыв смеха. Мы переглядываемся и бежим туда. Сумайя стоит, опираясь спиной на колонну.

– Большое спасибо! – восклицает она.

Толпа разражается аплодисментами и начинает расходиться. Мелоди делает обход, держа в руке перевернутую шляпу.

– Какого черта, Сумайя? Почему ты убежала? – кричу я, пробиваясь к ней против движения.

Беглянка удивленно таращит глаза. К нам подходит Мелоди со шляпой.