Я включил другой канал, затем еще один, однако на каждой станции была все та же пропаганда войны. Телеведущие всех национальностей заявляли о нашей победе и убеждали зрителей собрать все силы и драться, потому что надежда на победу еще сохранялась.

Я убрал квантком, жалея о том, что сам не могу откликнуться на зов Оборонительного Альянса Земли. Но мне было очевидно, что оставшиеся у нас войска не смогут сдержать натиск такой же силы, не говоря уже о том, чтобы справиться с армиями вдвое и втрое больше первой группы.

Я попытался забыть новости и снова подумал про акт самопожертвования, который совершил мой отец после самоубийственной атаки Чена. Эта тактика не должна была сработать – и все же сработала, как и предсказывал отец.

Я решил, что меня больше убеждать не нужно.

– Извини, что не доверял тебе, папа, – сказал я ему по каналу связи, глядя на его закрытые глаза и на лоб, на котором запеклась кровь. – И прости за то, что раньше я не мог заставить себя называть тебя «папой», ладно? Ты меня слышишь? Ты слышишь меня, папа?

Его глаза не открылись. Он не двигался – поле, нейтрализующее инерцию, исключало даже малейшую тряску, несмотря на то, что мы летели в атмосфере Земли с такой скоростью, что корабль мог воспламениться.

– Ты был прав, а я нет, понимаешь? – Я повысил голос, словно пытаясь докричаться. – И мне бы очень хотелось, чтобы ты сейчас очнулся, чтобы я мог сказать тебе все это лично. Выполнишь мою просьбу? Пожалуйста? Генерал? Ксавье?

Он не ответил. Я попытался снова:

– Папа?

Он молчал.

Он был без сознания.

Я отвез отца в больницу на юге Бивертона, где работала мама. Но когда я снизился, подыскивая подходящее место для посадки, то увидел, что все дороги забиты брошенной техникой и напуганными людьми. Если посадить перехватчик здесь, он привлечет к себе внимание и я вряд ли смогу потом взлететь.

Я сделал круг над городом, высматривая тихое место, и вдруг заметил свою школу. На парковке для школьников стояло несколько машин, и моя в том числе. Я также мог разглядеть выжженную траву на лужайке, где утром – в другой жизни – сел прилетевший за мной шаттл ОАЗ.

Хотя тянуло посадить корабль рядом с машиной, я решил, что оставлять его на виду у всех – не слишком хорошая идея. Через несколько секунд я нашел идеальное место для парковки.

Я развернулся и снова пролетел над школой, – стреляя из лазера в крышу спортзала, пока она не обвалилась. Когда пыль улеглась, я опустил беспилотник прямо в спортзал. Теперь корабль замаскирован идеально – его можно было увидеть только сверху.

Директор расстроится… Ладно, пусть пришлет мне счет.

Я был уверен, что кто-то уже заметил мой корабль или услышал шум двигателей. Но когда я вылез из кабины и вышел из спортзала, чтобы осмотреться, то никого не увидел. Наверное, все сейчас грабят магазины, бегут из города или сидят дома и не отлипают от экранов в ожидании новостей.

Я отправил эсэмэс маме – попросил ее как можно быстрее прийти домой с аптечкой, а затем подвел свою машину прямо к выходу из спортзала. Я забежал внутрь, открыл капсулу и отнес отца в машину, сгибаясь под тяжестью его тела.

Когда мне удалось наконец закинуть его на заднее сиденье, от боли он, похоже, пришел в полубессознательное состояние.

– Ред Джайв на связи! – заплетающимся языком сказал отец, моргнул несколько раз и удивленно оглянулся. – Эту машину я знаю… мой старый «омни»! Ржавая жестянка еще бегает?

На секунду я лишился дара речи.

– Да, еще бегает, но с трудом. – Осторожно сняв с отца куртку, я увидел, что часть нашивок залита кровью. Я свернул куртку в клубок и подложил ему под голову вместо подушки. – Постарайся не шевелиться, ладно? Просто отдыхай. Скоро будем дома.

– Ух ты, серьезно? – Он слабо улыбнулся. – Дома я никогда не был.

К счастью, мой дом находился всего в паре миль от школы, и по многим улицам еще можно было проехать. Пришлось сделать всего один объезд – на перекрестке столкнулись пять машин. Отец на пассажирском сиденье пускал слюни и что-то бормотал – очевидно, он был в эйфории от болеутоляющих.

Свернув на нашу улицу и увидев, что подъездная дорожка пуста, я стиснул зубы от разочарования. Мамы дома не было.

Когда я помогал отцу выбраться из автомобиля, за спиной у меня послышался звук работающего двигателя. К дому подъехала мамина машина. Я на секунду встретился с ней взглядом. Она выскочила и побежала ко мне, прикрывая рот рукой.

Отец открыл глаза в тот момент, когда она заглянула в салон.

Он ничего не сказал – просто смотрел на нее, словно парализованный. Я положил ему руку на плечо.

– Привет, мам, – сказал я, выбираясь из машины. – Я дома. Мы дома.

Она обняла меня и с силой прижала мою голову к груди. Когда мама наконец меня отпустила, то снова посмотрела на отца.

– Ксавье? Это в самом деле ты? – спросила она.

Он каким-то образом смог выйти из машины и встать на ноги.

Он шагнул к ней, и она заключила его в объятия. Он прижался лицом к ее волосам и втянул в себя их аромат.

Я смотрел, как они обнимаются на лужайке, и мне казалось, что мое сердце сейчас взорвется.

Потом я услышал лай, а через секунду из «собачьей двери» выскочил Маффит и, гавкнув, помчался по лужайке. Так быстро старый бигль уже много лет не бегал.

– Маффит! – воскликнул отец и присел, чтобы приласкать старого пса. Тот каким-то образом нашел в себе силы запрыгнуть к нему на колени.

– Как же я рад тебя видеть, малыш! – сказал отец, пока Маффит облизывал его лицо. – Я так по тебе скучал! А ты?

Маффит радостно залаял, а затем продолжил покрывать отца слюнявыми поцелуями. Мне и в голову не приходило, что пес помнит отца – ведь когда он исчез, Маффит был еще совсем маленький.

Увидев такой напор со стороны бигля, отец рассмеялся… а потом посмотрел на меня с матерью и зарыдал, отвернулся и попытался спрятать лицо в седеющем мехе Маффита. Мама обняла их обоих, и я увидел, что по ее лицу тоже текут слезы. Я знал, что она, как и я, плачет от радости.

Взгляд у меня все сильнее затуманивался. После стольких лет моя семья чудесным образом воссоединилась.

Внезапно ужасно захотелось, чтобы конец света не наступал. Сейчас мне больше всего хотелось жить.

Отец поставил Маффита на землю и почесал его седой загривок.

– Постарел, приятель? Это ничего. Я тоже.

Мама увидела рану на лбу отца и поморщилась.

– Помоги мне отвести его в дом, – сказала она. – О боже, что ты ему дал – бурбон?

– Медицинский компьютер в спасательной капсуле ввел ему болеутоляющее, – объяснил я. – С ним все будет в порядке?

– На боль нет времени! – прорычал отец слова какой-то незнакомой песни[5].