Около полудня пришли мои мама с папой. Они очень поддержали девочек. Нас навестили Линда с Майком. Они поиграли с Шарлоттой, пока я носила Кейт в туалет, потому что ее опять рвало.

К шести часам вечера им стало получше. Они даже поиграли, перебрасывая друг другу с кровати на кровать белый воздушный шар. Я поговорила с Эндрю. Он выглядел неважно. У него ныли все кости и страшно болела голова. Он рассказал, что скорая и полиция прибыли на место буквально через три минуты после происшествия. Я позвонила маме, папе и Сержу, сказала, что у нас все нормально. Мне стало немного спокойней, и я даже немного поспала. Отец мальчика с соседней кровати угостил меня джин-тоником. Когда девочки уснули, я приняла снотворное.

На следующее утро нас выписали. Я позвонила маме, сказала, что можно ставить в духовку индейку. Отпразднуем Рождество с опозданием на один день. Позвонила Сержу, сообщила, что мы едем домой, и призналась, что Кейт и Шарлотта не отделались просто синяками, но нас уверили, что шрамов у них на лицах не останется. Дети бурно радовались подаркам. Это было чудесное Рождество.

А я теперь знаю, до чего страшно быть матерью.

Январь, Канны, Серж

Мы с Сержем в Каннах. Он получил пять наград. За лучшую песню, за лучший альбом[185], за лучшую роль, за лучшее всё. Сегодня вечером летим частным джетом в Женеву вместе с Даниэлем Филипаччи и его женой. Это лучше, чем трястись ночным поездом. Не знаю почему, возможно, из-за того, что Жак Дуайон не оставляет меня в покое, но меня переполняет чувство, похожее на нежность, какого я не испытывала уже очень давно.

Я собиралась написать Аве. Мне иногда кажется, что она жива. На работе я поговорила с парнем, который познакомился с ней на съемках одного из фильмов Зиди. Он сказал, что до сих пор не в состоянии поверить в ее смерть. Как будто она куда-то уехала, но обязательно вернется. Хотелось бы мне тоже так думать.

Серж подружился с Жан-Мишелем Жарром, женатым на Шарлотте Рэмплинг. Сегодня они проговорили до шести часов утра. В четыре я ушла спать. Я плохо себя чувствовала: слишком много выпила. Приняла таблетки от болей в желудке, которые мучают меня со времени поездки в Вену. Утром Даниэль Ф. пригласил нас покататься на своей лодке. Мы согласились, несмотря на жуткое похмелье. Ужинать остановились на острове. Я сижу в баре и пью чай. Больше никакого «Черного русского». К этой отраве меня пристрастил Лабэ. Очень вкусно, но больше ни капли!

Ждем героя. Заказали ему апельсиновый сок. Серж спел «Марсельезу» – в оригинальной версии, выбросив вперед руку со сжатым кулаком, один против толпы бывших десантников, которые грозились набить ему морду. При всей своей уязвимости он производил впечатление огромной силы. Из-за происков крайне правых сегодняшний концерт отменили. «Вам вернут деньги. Лично мне никому не надо доказывать, что у меня есть яйца. Поэтому я прошу вас встать и вместе со мной спеть „Марсельезу“». Зрители встали по стойке «смирно» и запели вместе с ним. Серж сделал непристойный жест в сторону своих оппонентов и раскланялся. После этого мы уехали в Брюссель. О поступке Сержа взахлеб рассказывали все газеты и телеканалы. Люди аплодировали его смелости. Он не побоялся выйти на сцену, несмотря на обилие полиции, получившей сообщение о том, что зал заминирован. Его коллеги – ямайские музыканты – не вышли с ним на сцену. Компанию ему составил только Стики[186]. Обстановка в зале была взрывоопасной. Я тряслась от страха. Вдруг выскочит какой-нибудь маньяк и нападет на Сержа? Кто мог знать, сколько психов собралось в огромном концертном зале? Как бы то ни было, наблюдать за противостоянием Сержа и бывших вояк было и страшно, и увлекательно.

Идиоты. Люди слишком боятся себе подобных. Они пытались его шантажировать: «Если попробуешь спеть эту песню, мы тебя убьем». Что это, как не форма индивидуальной цензуры? Нельзя поддаваться таким угрозам, особенно если они исходят от ультраправых расистов. Тем не менее от них просто так не отмахнешься. Сержу позвонил Брассенс и поздравил его с выступлением. Когда мы были в Страсбурге, Серж позвонил в Париж, узнать, как там дети. Он слышал по радио, что в отеле, где мы остановились, заложили бомбу.

Надо будет перед отлетом дозвониться до детей – на тот случай, если наш самолет взорвется в воздухе.

11 февраля

Сидим в ожидании ужина в баре шикарного ресторана. Мы в Италии, в Кортине, в отеле «Кристалл». Мы думали, что обстановка будет соответствовать названию, но здесь очень холодно и полно американцев. Не то что в маленьких уютных австрийских гостиницах. Серж никуда не выходит, сидит в номере и пишет. Мы с Кейт и Йоттой каждый день катаемся на лыжах. Я жутко боюсь. Сегодня я все утро ныла, что не хочу никуда идти. Но девочки демонстрируют чудеса храбрости. Им никакой страх не ведом.

Ночью я плакала, потому что вспомнила Аву. Вспомнила, что у нас с ней одновременно начинались «дела». Вспомнила, как на съемках фильма Сержа мы пи́сали в пустую бутылку из-под минералки. Про это никто не знает и никогда не узнает. Еще я заплакала на ski lift[187], сама не понимаю почему. Просто мне вдруг захотелось вернуться назад. Днем стало немного лучше, и я покаталась с детьми. Кейт была очень внимательна и ждала меня. Потом на них с Шарлоттой напал приступ смеха. Ну и пусть, главное, что им весело. И еще Кейт запустила снежком в инструктора.

14 февраля

Ну вот, нас вышвырнули из отеля. Прелестно! Говорят, больше нет мест. Что касается меня, так я даже рада. Завтра переезжаем. Еще два дня покатаемся на лыжах и поедем в Венецию. Если хватит денег, проведем в Венеции вечер. А у девочек будет возможность лишний день покататься на лыжах.

15 февраля

Вчера мне приснилась Ава. Она лежала в больнице в Англии и выглядела неплохо. Несмотря на мутные окна, я видела, что щеки у нее порозовели. Я вошла к ней в палату. «Ой, это ты?» – спросила она. «Да, ты в Англии». – «А, теперь понятно, – улыбнулась она. – Значит, я больше не в Вене. Но как я здесь очутилась? Не помню, чтобы я переезжала. Наверное, все проспала». Во сне я подумала: как объяснить ей, что она летела в грузовом отсеке, в ящике из-под апельсинов? «Ты прилетела на вертолете», – сказала я и позвала ее мать, которая ждала в коридоре вместе с ее отцом и Бижу. «Ей лучше», – сказала я им, а сама подумала, что это плохой знак, потому что она точно так же выглядела перед смертью. Проснувшись, я вспомнила, что ее больше нет, но обрадовалась, что видела ее во сне и разговаривала с ней. Очень странное ощущение. Надеюсь, она будет сниться мне часто, веселая и здоровая, как при жизни.

Мы сегодня перебрались в отель «Европа». Встретили нас очень радушно, не то что в предыдущем. Завтра уезжаем в Венецию. Мы с Сержем сняли в банке достаточно денег. Зря я не доверяла банковским картам! Мы с Кейт и Йоттой катались на лыжах без инструктора. Спрашивается, зачем мы заплатили ему 3000 франков, если прекрасно без него обходимся? Дети скакали по трамплинам, как блохи. Поругалась с Кейт, которая карабкалась вверх по склону навстречу другим лыжникам, которые летели вниз на бешеной скорости. Но мы скоро помирились и вместе хохотали над Шарлоттой. Она носится по горам как красный чертенок и вопит на лету. Смотреть на это без смеха невозможно.