С подчеркнутой поспешностью он вышел из приемной в коридор. И, наверное, плохо прикрыл за собой дверь, потому что Офелия вдруг услышала:

– Ради бога, Филибер, не ходите с таким похоронным видом! Насколько я знаю, мой брат еще не умер.

Брови Офелии поползли вверх, когда она узнала суровый голос Пасьенции. Из семи сестер Арчибальда она первой оправилась после исчезновения брата благодаря чудо-кофе – изобретению министерства гастрономии. Это была просто горячая вода, но специально созданная для нее ярчайшая вкусовая иллюзия бодрила сильнее настоящего кофе.

– Как мадемуазель себя чувствует? – спросил Филибер. Со своего места Офелия с трудом различала его голос.

– Чувствую, что я сознательнее моих сестер. В доме все распустились, должен же кто-то показать пример.

– Есть ли у мадемуазель какие-то новости о месье?

– Филибер, вы без конца об этом спрашиваете. Повторяю вам еще раз: у меня сейчас нет связи с Арчи. Мне и без того тяжело: когда я пытаюсь думать о нем, меня неудержимо клонит в сон.

– Но, возможно, у мадемуазель всплыло какое-нибудь воспоминание… вспомнилась какая-нибудь подробность?

– Все произошло так быстро, что я ничего не успела понять. Вот что, сделайте милость: приготовьте мне еще чашечку чудо-кофе.

Молчание нарушало лишь позвякивание фарфора. Вощеные и позолоченные деревянные поверхности комнаты обладали великолепными акустическими свойствами, усиливая каждый звук. Даже если бы Офелия не хотела слушать этот разговор, она не могла бы его не слышать.

– Что сейчас делает наша Главная семейная чтица?

– Она ждет, мадемуазель Пасьенция.

– Пусть еще подождет. Я не буду принимать решение в спешке, тем более что делаю это первый раз в жизни. Обычно подобными вещами занимается Арчи… Так вы советовали мне, господин Хранитель печатей, не давать согласие на чтение?

Папка, которую Офелия просматривала, чуть не выпала у нее из рук.

– Берегите себя, дорогая мадемуазель, – раздался елейный голос Миража. – Судя по всему, мы имеем дело с типичной дилетанткой. Дождемся лучше господина интенданта. Он, конечно, тоже некомпетентен, но в меньшей степени.

– Я никому не позволю, даже вам, дорогой кузен, называть господина Торна некомпетентным. Да, ему не хватает хороших манер. Но он самый сведущий человек из всех, кого я знаю.

Судя по мягкому тембру, в разговор вступил барон Мельхиор. Подавленная новыми обязанностями, Офелия порадовалась бы, если бы назначенный Фаруком помощник защищал и ее с таким же жаром.

– Мне было бы спокойнее в присутствии господина интенданта, – добавил барон Мельхиор озабоченно, – но никто не знает, где он сейчас и когда вернется. К тому же наш монсеньор Фарук сильно разгневается, когда узнает, что мы, Миражи, чиним препятствия расследованию. Не забывайте, отныне я имею к этому делу прямое отношение. И вы тоже, дорогой кузен.

– Расследование? Какое расследование, господин министр элегантных искусств? Эта маленькая иностранка не имеет никакого понятия о том, как нужно действовать.

– Возможно, господин Хранитель печатей, – согласился барон Мельхиор, – но именно ради встречи с этой маленькой иностранкой наш монсеньор Фарук приказал перенести весь Небоград на Опаловое побережье. Кстати, об иностранках: вы не знаете, где госпожа архитектор? Она всегда состояла в дружеских отношениях с господином послом и знает Лунный Свет лучше, чем кто-либо. Ее помощь была бы незаменима.

– Матушка Хильдегард – дама очень независимая, месье. Вот уже несколько недель она не появляется на строительных площадках Лунного Света… Я уж не говорю о перепланировках, которые она должна была сделать еще несколько месяцев назад! Стоит нам увидеть ее в конце коридора, как она исчезает в первой же Розе Ветров.

Офелия нахмурилась. Даже на расстоянии она слышала неприязнь в голосе Филибера.

– Очень странное поведение, – заметил барон Мельхиор. – Вот только знает ли она, что случилось с господином послом?

– Понятия не имею, месье. Мой хозяин очень сожалел, что не может поговорить с собственным архитектором.

– Нет никого неуловимее аркантерровца, который не хочет, чтобы его нашли, – ухмыльнулся Хранитель печатей. – Между нами, все это мне кажется довольно подозрительным.

– И потом, есть еще кое-что, месье. Роза Ветров, связывающая Полюс и Аркантерру… Я заведую ключом от нее, а доступ туда строго контролируется.

– И что дальше, Филибер?

– По неизвестной мне причине, месье, переход закрыли. Я это обнаружил час назад. Теперь за дверью обычная комната.

– Очень досадно, – помолчав, откликнулся барон Мельхиор. – Если госпожа Хильдегард вернулась на свой родной ковчег и закрыла за собой переход, мы не скоро ее увидим.

– Никогда не могла понять, почему мой брат так привязан к этой старухе, – резко сказала Пасьенция. – Госпожа Хильдегард – карьеристка и интриганка. И я полагаю, что наша Главная семейная чтица – того же поля ягода, – прибавила она, к изумлению Офелии. – Изображает из себя недотрогу, а сама проникает в нашу жизнь, как архитекторша проникала в наши дома… – (Зевок прервал Пасьенцию посреди фразы.) – Еще чашечку чудо-кофе, пожалуйста. Иностранка заполучила такое место при дворе, потому что сумела воспользоваться доверием моего брата. А что, если она начнет раскапывать дела нашего посольства?

Офелия была ошеломлена. «Карьеристка»? Она не просила взваливать на нее ответственность за пропажу четырех человек!

Все придворные возненавидели ее за это назначение и возненавидят еще больше, если она не найдет пропавших, а Фарук откажет в покровительстве ей и ее семье. Хуже того, она получала такие же угрозы, как те, кого ей поручили спасти. На самом деле ее единственной «амбицией» было желание как можно дольше оставаться в живых.

– Подозреваю, что чтица влияет даже на вас, господин министр, – продолжала Пасьенция с некоторым раздражением в голосе. – Я не имею в виду вашу должность помощника.

– На меня? – запротестовал барон. – Помилуйте!

– Мадемуазель Пасьенция права, дорогой кузен. Вас уже несколько раз ловили на том, что вы заключаете сделки с этим бастардом интендантом и его маленькой иностранкой. Вам надо следить за своим кругом общения. Вы пренебрегаете интересами вашего собственного клана.

Офелия вздрогнула, услышав голос барона Мельхиора. Всегда учтивый и сдержанный, сейчас он разносился по коридору громовыми раскатами:

– Клан, клан, клан! Я министр правительства, а не клана! Я посвящаю свою жизнь только одному, господин Хранитель печатей: создать из нас всех цивилизованное общество, а вы не облегчаете мне эту задачу! Закройте дверь, Филибер, – прибавил он неожиданно более спокойным тоном. – Не хватало еще, чтобы мадемуазель Главная семейная чтица нас услышала.

Голоса затихли, и Офелия снова оказалась в тишине приемной. От безысходности она начала размышлять, яростно грызя швы своей перчатки. Пока все собравшиеся строили догадки о ней, где-то погибал Арчибальд.