Придворные так изумленно воззрились на мать Офелии, что из глаз у них попáдали монокли. Прокурор уронил свой молоток, фаворитки нервно кусали губы, а Дульчинетта, самая младшая из сестер Арчибальда, широко зевнула посреди наступившего напряженного молчания.

Глядя на бочкообразную фигуру матери, Офелия была вынуждена признать, что никогда еще так не гордилась ею. Вот только бы остаться в живых после этого судебного заседания.

Фарук сидел, барабаня по подлокотнику кресла. Он не удостоил мать Офелии ни ответом, ни взглядом.

– Малышка Артемида, у меня есть для вас занятие. Я… – (Он замолчал и, нахмурив брови, начал перечитывать последнюю страницу блокнота, как будто это был наискучнейший роман.) – Ах, да… Я хочу, чтобы вы нашли моего посла. Он исчез, – добавил Фарук, поняв, что забыл об этом сказать.

У Офелии замерло сердце. Арчибальд исчез? Нет, Арчибальд не мог исчезнуть. Он принадлежал к той категории назойливых людей, от которых не так-то просто избавиться.

Уткнувшись носом в документы, прокурор начал излагать факты, которые Офелия выслушивала с возрастающим недоверием.

– Ни для кого не секрет, что за последние несколько недель произошли таинственные похищения. Двадцатого апреля в бильярдном зале Лунного Света исчез начальник полиции. Двадцать пятого июня там же, во время бала-маскарада, исчез шеф-редактор газеты «Nibelungen». Двадцать девятого июля там же, из ванной комнаты, исчез граф Харольд, о котором мы только что упоминали. А теперь исчез господин посол, находившийся в своей спальне. Итак, четыре исчезновения, – заключил прокурор, захлопывая папку, – и ни требований выкупа, ни следов взлома или борьбы. Все жертвы пропали, не выезжая из Лунного Света – резиденции, которая всегда славилась своей безопасностью; и, за исключением господина посла, все они – Миражи. Тише, господа! – вздохнув, потребовал прокурор и вяло постучал молотком.

Пока он говорил, Миражи вскакивали с мест, взывая к правосудию, но взгляд Фарука заставил их умолкнуть. Он по-прежнему барабанил пальцами по подлокотникам кресла и явно начинал скучать.

– Так вот, – сказал он, все так же бесстрастно. – Маленькая Артемида, я прошу вас найти всех этих людей, и побыстрее.

– Меня? – поперхнулась Офелия.

– Ее? – подхватила мать.

Фарук медленно перелистал страницы блокнота.

– У меня записано, что вы хотели иметь свой собственный кабинет чтения.

– Но это же совсем другое, – разволновалась Офелия. – Я читаю предметы, а не расследую уголовные дела. К тому же, – сообразила она вдруг и показала на сестер Арчибальда, – не лучше ли спросить о местонахождении господина посла у его родных?

Офелия начала подозревать, что исчезновение Арчибальда и сонливость членов Паутины связаны между собой, и ее подозрение сменилось уверенностью, когда прокурор повернулся к девушкам.

– Сударыни! – позвал он громко, точно обращаясь к глухим. – Вы слышали, о чем здесь говорилось? Кому-нибудь из вас есть что сказать?

Мелодина, Грациэлла, Клермонда, Фелиция, Гурманда и Дульчинетта молчали. Только Пасьенция недоуменно поморгала, как будто инстинкт старшей сестры требовал от нее отклика, и опять впала в оцепенение. С остекленевшими глазами, безвольно повисшими руками и восковыми лицами, сейчас девушки больше обыкновенного походили на коллекцию хрупких фарфоровых кукол.

– Оставьте их в покое!

Это вмешался дипломат из Паутины, сидевший в первом ряду. Он так неловко встал со стула, что опрокинул его. Офелия встречалась с ним два-три раза в игровых залах Парадиза. Раньше это был человек с живым умом и галантными манерами, но сейчас его словно одурманили. Он стоял, изумленно подняв брови, и, казалось, вообще не помнил, зачем вмешался, однако вскоре его взгляд за стеклами пенсне немного прояснился.

– Оставьте их в покое, – повторил он. – Их телепатическая связь с господином послом сильнее нашей, но они расстроены еще больше, чем мы.

– Расстроены чем? – нетерпеливо спросила Офелия.

Мать удивленно посмотрела на нее, но Офелия была так возбуждена, что и думать забыла о приличиях. Ее охватил гнев. Еще вчера она советовала Арчибальду быть осторожнее. Почему же этот дурень ее не послушался? В какую передрягу он угодил?

– Единственное, что мы чувствуем, – это то, что господин посол погружен в сон, больше похожий на обморок, – объяснил дипломат, а его соседи по ряду вяло закивали. – По крайней мере, это значит, что он еще жив, и, возможно, другие пропавшие – тоже. Однако это неестественный сон, и он не дает нам никаких указаний на место, где находится господин посол, как он туда попал и по чьей вине.

– А самое главное – он нас всех сейчас заражает! – проворчал его сосед, непрестанно зевая. – Своими оргиями, распутством, неприятностями – этот гуляка ничем нас не обошел!

– Референт нашего монсеньора тоже вышел из строя, – подчеркнул прокурор, словно речь шла о том, чтобы заменить негодные детали в юноше, которого сейчас подменил при Фаруке другой. – Эту функцию разрешено выполнять только члену клана Паутины. Теперь вы осознаете всю серьезность ситуации, мадемуазель?

Да, Офелия начала понимать всю важность того, что ей говорили. В опасности была не только жизнь Арчибальда, но и благополучие всего клана, а значит, и всего Двора.

– Я сделаю все, что от меня зависит, – пообещала она, стиснув руки, – но у меня нет соответствующих полномочий.

– Они у вас есть.

Фарук сказал это своим грозным голосом, после чего в Зале рулетки снова наступила почтительная тишина.

– Я назначаю вас Главной семейной чтицей, – объявил он, и его перо заскрипело по странице блокнота. – Ваша единственная задача – найти пропавших. Даю вам срок… – (Фарук надолго замолчал, перечитывая свои записи.) – До завтрашней полуночи, – сказал он наконец, продолжая упорно скрипеть пером. – После полуночи начнется съезд Семейных Штатов, а я не могу заниматься всем сразу.

По залу прокатились вынужденные аплодисменты. Градус ненависти среди присутствующих нарастал. Особенно злились Миражи, видя, что судьбу их Семьи вручили иностранке.

У Офелии дрожали колени. Это заседание стало для нее настоящим кошмаром. Она не могла поверить, что еще утром водила в цирк младшего брата…

– Послушайте, вы не можете требовать такое от моей дочери! – возмутилась мать Офелии. – Она еще девчонка, да к тому же недотепа! Она не способна найти даже пару чулок в комоде, не то что ваших бедняг-придворных…

– В этом моя мать совершенно права, – перебила ее Офелия. – Это слишком большая для меня ответственность.

– Вы – Главная семейная чтица, – повторил Фарук, кладя перо на шляпу секретаря. – Ничего трудного для вас здесь нет. Но для вашего спокойствия я назначу вам помощника.

Полузакрытые глаза Духа Семьи пробежались по рядам дворян, и каждый вдруг с увлечением начал разглядывать свои туфли, часы, табакерку. Звание заместителя Офелии казалось им таким же постыдным, как публичная казнь. Взгляд Фарука остановился на бароне Мельхиоре, возможно, потому, что тот был самым заметным среди присутствующих и походил на ослепительно белый воздушный шар.