– Вы кто?

– Ваш министр элегантных искусств, монсеньор.

Несмотря на свою тучность, барон Мельхиор встал и поклонился с бесконечной грацией.

– Поручаю вам помогать малышке Артемиде в поиске пропавших.

– Сделаю все, что в моих силах, монсеньор.

Барон Мельхиор вряд ли пришел в восторг от такой перспективы, но, как образцовый министр, не подал вида. Сама Офелия ничего не имела против него, но не очень понимала, чем он может ей быть полезен.

– А если, несмотря ни на что, у меня не получится?.. – спросила она. – Если завтра к полуночи я не найду никого из пропавших?

– Тогда мы больше не будем их искать.

В словах Фарука не было ни угрозы, ни шантажа, и, однако, этот ответ показался Офелии наихудшим из всех возможных.

– Я прошу вас дать мне больше времени.

– Увы, мы не можем себе этого позволить, мадемуазель.

Это сказал дипломат, сидевший в первом ряду. Он перекладывал свое пенсне из одной руки в другую и энергично растирал веки, чтобы не заснуть.

– Мы не сможем долго находиться в таком положении. То, что случилось с Арчибальдом, влияет на целостность всей Паутины, а мы должны быть в форме на съезде Семейных Штатов. Если к этому часу вы его не найдете, связь между ним и нами прервется. А это необратимый процесс, который, скорее всего, приведет к его смерти.

Офелия почувствовала, как у нее заколотилось сердце. Фарук с ужасающей медлительностью встал и поднял бледные глаза к гигантской рулетке на потолке.

– Будь я на вашем месте, мадемуазель Главная семейная чтица, я бы не стал терять ни минуты.

Паркет сиял, как лоснящаяся поверхность скрипки, и издавал мелодичные звуки под шагами Офелии и Хранителя печатей. В коридоре Лунного Света повсюду искрились хрустальные люстры, позолотой сверкали книги, настенные часы, картинные и оконные рамы.

– Мы пришли, мадемуазель Главная семейная чтица! – объявил Хранитель печатей скорбно и торжественно, как будто перед ними стоял гроб. – Вот покои нашего несчастного господина посла.

Офелия кивнула и вошла, не в силах вымолвить ни слова. Она сотни раз проходила перед этой дверью, когда здесь, на последнем этаже Лунного Света, жила Беренильда, но ей никогда не доводилось в нее входить.

– Придется еще немного потерпеть, мадемуазель Главная семейная чтица, – проворковал Хранитель. – Я должен получить разрешение родных на снятие печати.

И он указал на красную восковую печать размером с тарелку в центре двери, ведущей в спальню. Она должна была устрашить любого, кто захотел бы войти, хотя не соединялась с замком ни ленточкой, ни шнурком.

– Не открывайте дверь, пока я не сниму печать, – предупредил Хранитель. – Иначе вам придется пережить очень неприятную иллюзию. Могу я предложить вам взглянуть на детали расследования? – и он передал Офелии толстую папку. – А я тем временем выполню последние формальности, мадемуазель Главная семейная чтица.

В устах Хранителя печатей титул Офелии звучал как насмешка. Этот Мираж компенсировал свой малый рост напыщенной речью и внушительным париком с лентами. Он вышел из приемной, звонко стуча по паркету высокими серебряными каблуками.

Офелия села за маленький столик, позолоченный, как и вся остальная мебель, и открыла папку. Она сразу отказалась от мысли прочитать длинный протокол заседания – текст так изобиловал юридическими терминами, что она не поняла даже первую строчку. Зато ее очень заинтересовали письма, напечатанные на машинке. Одни были адресованы начальнику полиции, другие – шеф-редактору «Nibelungen», третьи – графу Харольду. Все письма заканчивались одинаковыми угрозами: БОГУ УГОДНО ВАШЕ МОЛЧАНИЕ; БОГ ОСУЖДАЕТ ВАШЕ ПОВЕДЕНИЕ; БОГ ТРЕБУЕТ ВАШЕГО НАКАЗАНИЯ.

Сомнений больше не оставалось: и пропавших Миражей, и Офелию шантажировал один и тот же человек. Ее тревога возросла, когда она заметила на всех письмах одинаковые следы от пинцета. Опытный аноним все предусмотрел, не оставив Офелии ни малейшей возможности провести экспертизу.

– Вот регистрационная книга, мадемуазель Главная семейная чтица.

Увидев перед собой Филибера, Офелия подумала: сколько же времени он стоял так, протягивая ей журнал посещений в кожаном переплете? У этого скучного управляющего с невыразительной физиономией был просто талант заставать Офелию врасплох.

– Спасибо, – сказала она, листая журнал.

– Как может убедиться мадемуазель Главная семейная чтица, – пояснил Филибер, – в Лунном Свете уже давно не принимали гостей, за исключением злосчастного графа Харольда. Теперь господа придворные делают здесь только короткий переход между двумя лифтами.

– Думаю, они тоже боятся исчезнуть, – заметила Офелия, возвращая журнал. – Значит, Арчибальд… я имею в виду, господин посол вошел в эту дверь и уже не вышел?

– Именно так, мадемуазель Главная семейная чтица. Месье объявил, что хочет отдохнуть, и велел разбудить его к ужину. Когда слуги вошли, его кровать была пуста.

– А он… гм… отдыхал один?

– Один, мадемуазель Главная семейная чтица.

– А он… мог выйти незамеченным?

Офелии было не по себе: насколько легко она читала предметы, настолько же стеснялась, опрашивая людей.

– Нет, мадемуазель Главная семейная чтица, охрана замка постоянно обходит коридоры.

Офелия вздрогнула от неожиданности: при этих словах дежурившие в холле жандармы все как один щелкнули каблуками.

– Э-э… а он не мог выйти через другую дверь?

– Нет, мадемуазель Главная семейная чтица. Других дверей, ведущих в спальню господина посла, нет.

У Офелии мелькнуло подозрение, что Филибер подсмеивается над ней, отвечая на вопросы подчеркнуто официально, со всей серьезностью. Но, взглянув в лицо управляющего, девушка поняла: Филибер потрясен исчезновением Арчибальда даже больше, чем она могла от него ожидать.

– Вы не знаете, господин посол получал письма, похожие на эти? – спросила Офелия, указывая на папку, лежащую на столе.

– Насколько мне известно, нет, мадемуазель Главная семейная чтица.

Легкая дрожь в голосе управляющего навела Офелию на мысль: он говорит не все, что знает.

– Давайте забудем про формальности, – предложила она. – У вас есть своя гипотеза того, как это произошло?

Филибер взглянул на нее с изумлением.

– Мадемуазель намекает, что я похитил собственного хозяина?

– Нет, конечно же нет, – смущенно пробормотала Офелия.

– Тем лучше, – сказал Филибер, кланяясь. – Тогда, с разрешения мадемуазель Главной семейной чтицы, я пойду узнать, не требуется ли моя помощь еще где-нибудь.