в него?

Егор прошел через комнату и остановился у окна.

— Боже… Ты стрелял в человека?! Ты?! Как ты мог?

И тут мужа прорвало:

— Стрелял, да! Стрелял! И еще выстрелю, если эта сука только попробует приблизиться, если дышать рядом с тобой посмеет! Поняла? Я его глотку перегрызу за тебя.

Он был страшен. Все рассказы о горячих точках и ранении, которые я слышала от общих знакомых, вдруг перестали быть просто фактами. Я видела изнанку войны. Сломанную психику, отодвинутые за горизонт границы человечности, я видела принятие убийства как средства. Смерти, как обычного явления.

— Ублюдок Мишку ранил, хорошо, что просто царапина. Но ранил! Ты понимаешь это? Твоего,***, брата!

Мат стал последней каплей.

— Уходи! Я не хочу тебя видеть.

— Что ты сказала? — Егор навис так угрожающе, так неожиданно грубо, что я зажмурила глаза.

— Уходи…

Он не грохнул дверью, не врезал кулаком в стену, не накричал. Просто выпрямился, и взгляд его омертвел.

— Вы чего тут ругаетесь с утра пораньше — заглянувшая Эля выглядела встревоженной. — Жень, что случилось?

— Элька, я, кажется, развожусь…

****

Вот и терем. Лось опустился, дав мне сойти на землю.

— Спасибо! — шепнула я в большое островерхое ухо и опустила Колючкина на землю. — Ищи хозяйку, ёж. Ищи быстрее, времени у нас нет.

По всем у было видно, что Иван сотоварищи еще не вернулся. Я оббежала терем, пугая спящих слуг. Марьи нигде не было. Выскочила во двор и свернула на задний двор к большому сеннику. Большая дверь со скрипом подалась вперёд, и я заскочила внутрь. Золик и Моревна спали прямо на куче прошлогоднего сена. Ворон сдержал слово.

— Вставайте! — громко приказала я. — Иван едет Марью убивать!

Моревна вскинулась первой, прикрывая рубашкой полные груди.

— Кликуша?

Я шагнула ближе и втянула воздух. Дыхание было обычным, человеческим.

— Марья, тебе бежать нужно, схорониться у Лешака или еще где. Муж тебя убивать едет.

— Откуда спознал? — Моревна обернулась на любовника и принялась быстро одеваться. — Кто донес про измену?

— Никто. Не знает он. Ему княжий престол нужен, перевела я взгляд на совершенное тело Золика. Он выглядел не к месту счастливыми и умиротворенным. И я бы порадовалась за влюблённого мужчину, если бы не надвигающаяся опасность.

— Чего лежишь, Ромео хренов! Беги!

Ржание въезжающих во двор лошадей заставило поежиться.

— Не успели.

Марья перекинула полураспущенную косу за спину.

— Княжий стол, стало быть…

— Беги, дура!

Богатырка качнулась ко мне и улыбнулась:

— Не по Ивану честь — на пятки мои глядеть. Пусть в очи взглянет!

— Сбегай, любезный дружок, за кольчугою моей легкокованной, шелом мой прихвати, да меч, батюшкой даренный… — Марья выпрямила спину, подняла подбородок, застыла статуей на пороге сенника.

— Маш, у него целая дружина, не одолеешь ты их! Он Мстислава зарубил! И волков его! И голову тебе отрубил, думал, что отрубил. Что тебе, но там не ты— запуталась я в попытках объяснить происходящее и потянула женщину назад.

— Сталоть, и впредь не пожалеет головушки моей. Да ну на моей стороне правда-матушка. Не тот богатырь, кто ростком вышел, а тот кому наука впрок.

Мы замолчали, вслушиваясь, как Иван мечется по терему и орёт на слуг. Из оружейной бегом вернулся Золик. Марья неспешно, расправляя складочки, накинула на рубаху тончайшую серебристую кольчугу, подпоясалась, надела шлем, и я почувствовала, что передо мной не ведунья — сильная духом воительница. Золик встал рядом, оттеснив меня плечом. В руках у Вороновича полумесяцем поблескивал булат.

— Возьми! — Марья, не оборачиваясь, протянула какой-то камень, и я зажала его в ладони. — Коли смерть нам придёт и надежи не останется, беги к Кощею, проси спасения. Уважит он тебя.

— С чего бы?

— Слышала я побасенки его. — Марья замолчала.

Характерное позвякивание оружия о латы и кольчуги приближалось. Облако неверного света огибало стену терема и двигалось на задний двор. Моревна шагнула вперед.

— Ночь-полночь, а мужнина жена не на пуховых перинах, а на брань собралась? — Иван остановился, подняв руку. Дружинники вняли приказу. — Вижу, любушка, люди верные с тобою. Грозна рать, вело сильна! Никак изменила обетам свадебным? Не люб тебе Иванушка? Не того поля ягода? На чужого суженого влезла, сучья дочь?

— И кто же меня поносит? Что за пёс шелудивый гавкает? Уж не убивец ли? Уж не Иван ли, что к батюшке моему отравщиков подсылал, а жене своей голову рубил?

— Прознала про отравщиков? Небось, ты их и отвела от князя.

— Я, Иван-княжий сын. Что же стоишь? Али рубиться передумал? Али руки силу потеряли, пока серых волков изводил? Так ты приляг-отдохни, силушку свою богатырскую наспи. Али медку хмельного глотни. Больше ей взяться-то неоткуда.

— Ведьма! — хрипло крикнул Иван и замахнулся мечом.

Я прижалась к створке двери и с ужасом наблюдала за поединком мужчины и женщины. Уже через минуту всем, в том числе и Ивану, стало ясно, что Марья бьётся искуснее, она выносливее и быстрее. Только об одном забыла Моревна — заплетенные волосы металась за спиной и взлетели в воздух при резких движениях. Забывшись в очередной атаке, богатырка мотнула головой, и Иван ухватил русую, толщиной в руку, косу. Марья дернулась, упала на колени, и муж, не медля ни секунды, вонзил клинок ей в шею.

Позади него раздались испуганные вскрики. Слуги, разбуженные сначала мною, а потом хозяином, выскочили полюбопытствовать, что происходит.

Иван оттолкнул ногой обмякшее тело. Марья упала на землю, шлем откатился. Страшное, нечеловеческое лицо княжича обратилось к Золику, который бесстрашно шел на убийцу, поводя из стороны в сторону клинком.

— Прислужей порешите. Всех до единого! — приказал Иван дружине и, уверенный в том, что воля его будет исполнена, повернулся к Вороновичу. — А вот и дружок жёнин. Сладка была Марьюшка? Сам ведаю, сладка. Слаще мёду.

Они шли по кругу, присматривались.

— Кликуша! — вдруг крикнул Золик. — Жена у меня есть, найди её. Помоги. Плохим был я мужем. — и сделал быстрый выпад.

Иван успел отскочить, оскалился, снова пошел по дуге:

— Оскоплю и псам мясцо жухлое твоё отдам, чтобы знал, как чужие перины мять.

Выпад. Звон металла, хриплый выдох. Отступление. Свист булата, вскрик. Снова кружение.

Со стороны терема неслись страшные крики. Женщин и мужчин безжалостно убивали. Закусила