Зрелище было комичным, но никто не улыбался.

— Косточки мои старые! Охо-хо, ажно в глазах потемнело. — кому-то жалуясь, приговаривала Яга, оправляя юбки. — Разорение кликуша учинила в моем подполе, людишек навела, кровью утопила. Урон! Как не урон?

Машинально я крепко прижала Золика к себе. Парень пошатывался, но стоял.

— Это ты, людоедка, урон наносишь! Зачем ты в Марью входила? Зачем ею прикидывалась? Сволочь ты!

— Эка! — Яга развела руки в стороны, призывая в свидетели оторопевших дружинников, которые, похоже, наконец, начали осознавать, что натворили. — Люди добрые! Видано ль, чтобы Ягу укоряли? А кто ж вас в последний час пред загробьем приветит? Кто ж вам под порогом домину разметёт? Кто ж в баньке попарит, отмоет от зла ядовитого и горя тягучего? Бабушка Яга! А что тела молодого себе восхотела, так не зазорно! — она остановилась в шаге от нас с вороном. — Всяк теплое да молодое ищет, всяк хвори забыть хочет, а с Марьюшкиными телесами я бы еще век людей в Кощеево царство провожала! А теперь истлеют мои косточки, мхом зарастут, порушили красу ненаглядную, порубили березоньку белую, сгубили богатырку неодолимую! У-у-у-у, — старуха сжала костлявый кулак. — Без тебя, кликуша, жить бы ей, да поживать по добру!

Я задохнулась от злости:

— Врешь! Ты хотела Кощея отыскать да за каждый глоток воды цену назначить!

— А то не вина! — Яга страшно улыбнулась. — Тебе-то, чернь, не по уму загадка. Не ты ли водички поднесла Кощеющке? Не ты ли себе отраду выменяла? Охотника своего прибрать хочешь? Так уж червивый он, не восцветет наново!

— Как это, червивый?

* * *

— Ну… Какие ваши годы, — преувеличенно бодро отвечал хирург. — Спицы вынем, восстановитесь, а потом будем смотреть динамику. Да. — он отложил серо-черные листы рентгеновских снимков в сторону. — Нос не вешать! Не получилось одним способом, получится другим.

— А затемнение?

— Анализы, пункция, рентген в нескольких проекциях. Хорошего ортопеда посоветую. Туберкулез костей летальности не даёт.

— А что даёт? Хромоту?

— Милая девушка! — хирург сцепил пальцы. — Пока ничего не ясно. Есть только пятно, идентифицировать его, извините за термин, в данный момент, не имея полной клинической картины, я не возьмусь. Другая, знаете ли, специализация. Излишне драматизировать ситуацию не нужно. Нужно собраться и методично обследоваться. У вас еще одна операция, не забывайте! Не век же вам со спицами ходить. Да?

— Да…

Эля катила коляску, то и дело порывалась начать разговор, но мне говорить не хотелось. Все катилось в бездну — брак, здоровье, сама жизнь. Перспектив в 26 лет никаких.

* * *

Яга не ответила. Тяжело ступая, она подходила к Кощею.

— Поднялся, хозяин темной сторонушки, поднялся! Не бывать больше вольнице людской!

— Не твоя ли вольница была? — Кощей спрашивал спокойно, но по коже побежали мурашки.

— Уходим! — шепнула я Золику. — Пусть перегрызутся!

Но не тут-то было. Гаденыш Иван в попытке выслужиться ухватил меня за косу и громко спросил:

— Куда засобиралась, голубка? Куда воронка несешь?

Кощей и Яга разом обернулись. Золика сильно качнуло, он потянул меня в сторону, и волосы, зажатые в кулаке, затрещали, а я вскрикнула.

Но тут пальцы Ивана разжались, его приподняло над землёй, пронесло как дирижабль над нашими головами, перевернуло и шваркнуло на спину. Княжич пытался пошевелиться, но его давило сверху, и только тихое "а-а-а" доносилось до наших ушей. Взметнулся огромный меч, и Кощей разрубил Ивана ровно посередине. А потом еще, и ещё... Длинный широкий клинок взлетал и опускался, сея вокруг себя кровавые семена и белоснежные осколки костей.

— Ой ты! — суетилась Яга, неожиданно проворно оббегая палача то с одной, то с дугой стороны, облизывая с губ попадающие на них ошметки плоти. — Мясцо-то, мясцо! Без жиринки! Славное мясцо-то. Пропадает, ой, попадает княжье мясцо!

Предел был пройден. Я не чувствовала больше ни страха, ни омерзения, ничего из того, что должна испытывать в этой ужасающей ситуации. Преодолена грань, за которой сознание просто отказывалось воспринимать происходящее. Крепче прижимая к себе Золика, начала медленно уходить в сторону: нужно было спасать друга, о себе и не думалось. Я запретила себе думать и рефлексировать. Не сейчас, не здесь. Я все перетерплю, все вынесу, только бы уйти!

Мимо, даже не пытаясь воспротивиться Кощеевой воле, протащились Сокол Соколович и Орёл Орлович. Оба таращили глаза в немом ужасе.

— Живой и мертвой воды в три дни отЫщете, сполОснете, — Кощей ткнул пальцем в кровавое месиво, — восстанет Иван от земли, а нет, так летать вам во веки вечные птицами!

Краешком мозга отметила изощренность ловушки, выстроенной Кощеем для Ивановых приспешников. Жестоко.

Убежать от судьбы у нас не получилось. Яга, вдруг вспомнившая обо мне, ринулась наперерез, подскочила почти вплотную, ткнула в живот и больно вцепилась в груди:

— А крепка кликуша телесами! Крепка, сладка, моложава! — омерзительный запах бил в нос, кровавая слюна стекала вниз с морщинистых губ. — Ты пошто у меня хозяевала? Пошто не тобою покладенное с места трогала? Тати ночные! Без просу во хозяйском подполье разорение творила! Отдай мне кликушу, Кощеюшко! Уважь подруженьку старинную!

— Мы, — отчего-то я терялась под тяжелым взглядом Кощея, который намеренно или случайно закрыл от меня жуткие останки Ивана, — Марью хотели попросить... чтобы она ягоду волчью, чтобы отвар... Домой мы хотим вернуться. Вот!

— Ведьминой воды восхотела! — в притворном удивлении вскинула руки и шлепнула ими по бестелесным бедрам Яга. — Ишь, ягоду!

— Марья научила бы! — настаивала я, теряя всякий страх.

— Не Марьиного разумения мои заговоры!

— Ничего, справились бы! Не бином Ньютона!

Старуха вдруг начала приплясывать на месте, наматывая на пальцы концы платка, съехавшего с головы еще во время полета:

— Взять яду змеиного полнаперсточка, водицы полнолунной, — она посмотрела на небо, отыскивая Луну, — из тихого омута, тарвы-одолень щепотку, волчью ягодку и, — Яга резко выбросила в сторону руку, — вороний глаз!

Я не успела отбить это ее движение, острые черные когти проткнули кожу глазницы и и вырвали у Золика глаз.

— На-ка то, подареньице! — бабка подхватила мою руку, вложила в ладонь теплый влажный шар и сжала пальцы. — За лихо тебе отмщенье!

Я перевела взгляд со