— У тебя такие замечательные друзья.

— Ну, они бывают ничего, но прямо сейчас мне хочется их прибить.

Мама похлопала его по груди.

— Давай уже тебя накормим, чтобы вывести алкоголь из организма.

Она отправилась на кухню, но повернулась от его оклика.

— Насчет Марша…

— Что?

— Позвони ему. Он выглядел ужасно расстроенным, когда ты его прогнала.

Мама удивленно склонила голову.

— Защищаешь Марша?

— Думаю, я наконец его понял.

Ноа внезапно понял очень многое. Например, как ошибался при чтении дурацкой книги. Все это время он не мог сочувствовать Эй-Джею, потому что тот слишком напоминал Эллиотта — эгоистичного урода, бросившего родную дочь. Но он неправильно его трактовал. Эй-Джей походил не на Эллиотта, а на самого Ноа — такой же сломленный мужчина, который настолько боится потерять любимых, что срывается и отталкивает их от себя, а потом пытается загладить вину деньгами, не умея извиняться иначе.

Ноа походил на Пирожка — кусался и царапался из-за страха. Убегал от людей, прежде чем они успевали убежать от него.

Мама так пристально вглядывалась ему в лицо, что по спине пробежали мурашки.

— Он просто хочет быть хорошим человеком, — сказал Ноа. — Как умеет. Ему понадобится помощь, чтобы измениться. И, по-моему, он не безнадежен.

— Он ударил тебя. Такое не прощают.

— Прощают.

Мама улыбнулась.

— Пытаешься нас свести?

— Просто хочу, чтобы вы оба были счастливы.

— Не все сразу. Давай сперва позаботимся о тебе. А утром ты пойдешь к Алексис. И уже потом я подумаю о Марше.

— Договорились.

В следующий раз Ноа разбудили в четыре утра. На него глядели сонные глаза парней и мамы, в которых застыла паника. Ноа резко сел.

— В чем дело?

— Приятель, она таки решилась, — мрачно сказал Мак. — Надо ехать.

— Ты о чем? Кто решился на что?

— Алексис. — Колтон выглядел серьезнее, чем когда-либо. — Она решилась на операцию.

Мама бросила на кровать стопку одежды.

— Одевайся. Если поторопишься, сможешь поговорить с ней до операции.

Ноа вцепился в рубашку Колтона.

— Ты ведь быстро водишь?

В палате было свежо.

Алексис завязала веревки больничного халата на шее и заправила полы; идеально чистый материал даже похрустывал. Затем она засунула свою одежду в пакет, выданный медсестрой, и забралась в кровать, накрыв голые ноги одеялом.

В дверь постучали.

— Можно? — раздался неуверенный голос Кэнди.

— Открыто.

На ней была мешковатая толстовка с логотипом университета и черные легинсы. Выглядела она изнуренно, волосы собраны в неопрятный хвост. Они заговорили одновременно:

— Готова?

— Эллиотт готов?

Алексис рассмеялась.

— Ты первая.

Кэнди подошла к кровати.

— Как дела?

— Полная готовность. А как Эллиотт?

— Кажется, нормально. Пытается нас всех рассмешить, чтобы мы расслабились.

Алексис взяла Кэнди за руку.

— Все будет хорошо.

У нее заблестели глаза, взгляд упал на их переплетенные пальцы.

— Эй, только без слез, — мягко упрекнула Алексис.

Кэнди улыбнулась и передернула плечами.

— Не могу, прости. Моих отца и сестру вот-вот заберут на операцию.

Алексис ждала горького привкуса от слова «сестра», однако его не последовало.

— Мы в хороших руках, Кэнди. Все пройдет быстро.

Тут в палату вошел Кейден, нервно переминаясь.

— Э-э, можно?

Кэнди напряглась и перевела обеспокоенный взгляд с брата на Алексис, которая ответила:

— Конечно.

Он громко сглотнул.

— Прости за мое поведение. За все прости.

Она склонила голову.

— Тебе не по себе оттого, что я могу умереть, спасая твоего отца?

Он резко побледнел. Алексис рассмеялась.

— Да я шучу.

В этот раз Кейден покраснел.

— Заслуженно.

Она не стала спорить. Простить Кейдена будет сложнее, чем Эллиотта, потому что тот хотя бы признавал свои ошибки и был готов за них отвечать. Кейден достал из кармана сложенный листок и передал Алексис.

— Она еще кое-что тебе нарисовала.

На бумаге были изображены три кривые полоски красного, желтого, голубого цветов. Сверху было написано «Тете Алексис».

— Это радуга, — объяснил Кейден. — Если хочешь, я пока оставлю рисунок у себя.

— Нет, — выпалила Алексис. — Я… я возьму.

— Когда все кончится, надеюсь, мы сможем…

— Возможно, — поспешила перебить она, поскольку боялась, что эмоции возьмут верх. Он понимающе кивнул.

— Э-э, вернусь к маме. Она вся на нервах.

— Свидимся после.

Он удивленно поморгал и вышел.

— Он старается, — сказала его сестра.

— Вижу. Я тоже.

Кэнди нервно прикусила губу и неуверенно начала:

— Так Ноа?..

В груди защемило. Алексис покачала головой и глубоко вздохнула, прежде чем заговорить:

— Он вряд ли простит меня за то, что я в нем усомнилась.

— Но он тебя любит.

К глазам подступили слезы.

— Я слишком сильно его ранила.

— Не верю, — Кэнди положила ладонь на ее плечо. — Обещаю, он приедет.

Худшим моментом в своей жизни Ноа считал тот, когда Алексис последний раз вышла из его дома, однако оказалось, может быть и хуже. Сейчас она готовилась к операции, телефон был выключен, поэтому, если он не приедет вовремя, она отправится на хирургический стол, так и не услышав всего того, что Ноа хотел ей сказать.

— Быстрее, — прорычал он Колтону уже, должно быть, в сотый раз за поездку.