Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как бы ей не хотелось остаться здесь и сейчас, дослушать это прекрасное творение до конца; как бы не связывала по рукам и ногам волшебная скрипка; как бы не будоражило самые сокровенные эмоции в ее душе, она всё же нашла в себе силы развернуться и, прижимая к себе новенький музыкальный инструмент, Эльсами бросилась в приоткрытую дверь башни, чувствуя, как сердце колотится в висках.
Чувственная мелодия, распространившаяся над Сайтаншессом, успокоившая и разбудившая многих одновременно, вызвала настоящий переполох как в самом замке, так и далеко за ее пределами. Но лишь леди ТаꞌЛих, одна из многих в эту ночь знала, что дальше так продолжаться не может.
Она просто понимала: эта мелодия не только крик отчаянья, просьба о помощи, раскаянье и сожаление…
Это еще и дуэт. И без второго музыканта он закончен быть не может.
И пока первая скрипка вновь перешла на глубокую, искреннюю исповедь, поведывая уже, будто даже без эмоций о всех своих злоключениях, Саминэ бежала по бесконечным коридорам замка, ведомая лишь своей интуицией. Ноги несли ее сами, а в лопатках нестерпимо зудело так, будто кто-то толкал ее в спину. И в висках пульсом билась единственная мысль… Она должна ее найти. Сейчас, и быстрее, пока не стало поздно!
Но как назло, вместе с очередными переливами выворачивающей душу музыки в ее душе росла тревога. Местность она не знала, отчаянно боялась опоздать и, к тому же, проснувшиеся эрханы вышли в коридоры, пытаясь отыскать источник внезапных звуков, от которых уже успели отвыкнуть – после внезапного отъезда наследника, сама Повелительница больше никогда не брала в руки скрипку.
И сейчас удивленные демоны переговаривались между собой, даже спорили, и поначалу не обращали на бегущую мимо них, босую девчонку никакого внимания. Но лишь до поры до времени, пока ее не остановил кто-то из местной знати, почти грубо придержав за рукав и отчетливо хмурясь:
- А ты еще кто?
- Я…, - не успевая выровнять дыхание во время длительного забега по многочисленным этажам и переходам, резко выдохнула вампирка, откровенно сбитая с толку. Как объяснить в двух словах незнакомцу, кто она такая и куда направляется, он не знала совершенно. В ее ушах все еще звучала музыка с башни, она доносилась отовсюду благодаря настежь распахнутым окнам и дверям.
Ее слышали все местные, ей наслаждались, ее обсуждали.
Но только Саминэ была единственной, кто среди них чувствовал, как время и мелодия утекают, словно песок сквозь пальцы.
Идеально отыгранные ноты скрипки сменялись уже откровенной болью, страхом быть окончательно отвергнутым. Пение скрипки уже походило на последнюю исповедь перед тем самым, единственным шагом с обрыва в бездну. Признавая все свои ошибки и грехи, понимая, что ему не получить понимания и прощения, покорно склоняя голову, извиняясь и готовясь принять равнодушный ответ…
Ариатар всё еще верил, что он может быть прощен самым дорогим человеком в своей жизни.
Но это действительно была последняя мольба. После нее оставалась только дорога в никуда. Не буквально, конечно. Но если вскоре демон не получит ответ, то в некотором смысле жизнь для него действительно будет кончена.
И можно сколь угодно рассуждать о том, что разговор близких друг другу людей всё равно бы состоялся и без этого. Что любая мать безусловно любит и принимает своего ребенка, что они всегда найдут способ поговорить и помириться в любое время и при любых обстоятельствах. Что Сайтаншесская Роза давно простила и до сих пор ждет свое дитя…
Но где доводы разума против чувств?
И Эльсами, воспринимающая музыку сейчас исключительно всем своим нутром интуита, читающая ее как открытую книгу, с откровенной паникой смотрела в настороженные глаза удерживающего ее на месте эрхана, не зная, как обычными словами донести до него все это. Он же просто не услышит и не поймет, даже не представляя, чем может обернуться вся эта задержка!
Не то… Всё потом будет уже не то!
Но, к счастью, боги этого мира, старые или новые, не иначе как тоже разбуженными волшебными напевами золотистых струн всё еще были на ее стороне.
И знакомый голос, раздавшийся позади нее, в мгновение ока разбил оковы льда, почти заморозившие ее сердце дурными предчувствиями:
- Малышка?
- Ри, - не скрывая облегчения, выдохнула вампирка, оборачиваясь и узнавая в вышедшем в коридор мужчине с серебристыми волосами небезызвестного аронта. Того самого, единственного в своем роде, и едва ли не единственного же, кто мог сейчас ей помочь. И ее эмоции настолько зашкалили, что она напрочь забыла о манерах. – Принцесса, Селениэль… Я… Ох!
- Успокойся, - выставив ладонь, останавливая бессвязный поток слов, младший принц Сайтаншесса едва кивнул в сторону демона. – Отпусти ее, Кайш. Я разберусь.
- Как прикажете, - невольно пожал плечами демон, но отпустил вампирку, отступая в сторону и открывая обзор.
И всего несколько мгновений Танориону хватило, чтобы правильно оценить обстановку и верно трактовать взволнованный вид знакомой вампирки, как и догадаться о смысле новой скрипки, которую она до сих пор трепетно прижимала к своей груди:
- Это то, что я думаю?
- Да, - просто кивнув, вместо тысячи слов, вампирка едва не заплакала от нахлынувшего облегчения. И всё, сумев сдержаться, быстро заговорила. – Если сейчас…
- Я понял, - перебил ее темный эльф, прекрасно догадавшийся обо всём, что она хотела сказать. Недаром же Сайтаншесская Роза признала его своим сыном! И не только она. И потому, ухватив девушку за руку, он едва ли не на пределе скорости двинулся по коридору, коротко скомандовав. – Бежим.
И они побежали по многочисленным коридорам, лестницам и переходам, благо теперь Саминэ не нужно было огибать толпы народа – эрахны сами расступались перед младшим принцем, не так давно чудесным образом вернувшимся из царства мертвых…
И всё же, они оба едва успели вовремя.
Когда они на полном ходу влетели в бальную залу, мелодия, доносившаяся с башни, стала совершенно невыносимой.
Это было… Да, пожалуй, это было прощание. Высказав всё, что его тревожило, пожалившись, раскаявшись, извинившись и не найдя ответа, эрхан с помощью скрипки буквально выводил решительные, невыносимо-грустные мотивы, разрывающие душу. Его надежды были разрушены, протянутая рука отвергнута, и всё, что он мог сделать, это подарить последние нежные ноты, полные любви и нежности…
И, разумеется, Эльсами допустить этого не могла.
Впервые в жизни забыв про уважение и все остальное, проигнорировав
