Таня любовно оглядела его тонкое лицо: красивый парень! Но имей такого мужа, и всю жизнь будешь бояться, как бы не отбила какая-нибудь шустрая.

— А мне никто не нужен, кроме тебя!

Девушку кинуло в жар.

— Что? О чем ты говоришь?!

— Я прочел твои мысли, — проговорил он растерянно. — Как только положил твою руку себе на глаза, так и услышал… "всю жизнь будешь бояться, чтобы не отбила какая-нибудь шустрая".

Таня отдернула руку.

— Подожди! — он упруго сел. — Что же это получается? Рядом с тобой мои способности увеличиваются? А не попробовать ли нам вдвоем, например, солнцепоклонников увидеть? Вдруг удастся пробиться через их щит? Однажды у меня это получилось ночью. Может, по ночам они уязвимей? Давай попробуем завтра ночью их достать.

У Тани загорелись глаза, но она тут же опомнилась.

— Ночью — это, конечно, хорошо, только мама меня ни за что не отпустит.

— Ничего, выход всегда можно найти. Мы нашу идею Головину подбросим. Начальник он или нет? Вот и пусть договаривается с твоей мамой насчет ночного дежурства, объясняет наши с тобой попытки к духоборам прорваться с научной точки зрения…

На другое утро Головин явился на работу торжественно нарядный, сияющий и, ставя в стакан неизвестно откуда взявшуюся живую розу, объявил:

— Матильда родила сына! Два мальчишки — о чем ещё может мечтать счастливый отец?!

— Когда твоя жена хочет вернуться в Россию? — поинтересовался Ян.

Головин помрачнел.

— Никогда не хочет! Чтобы увидеть своих сыновей, мне теперь придется ездить в Германию!.. Бюргерша! — разозлился вдруг он. — Колбасница!

— Случайно ты имеешь в виду не ту хрупкую девушку, с которой я имел честь познакомиться в замке пана Бека?.. Тьфу, я хотел сказать, в замке, который украл у тебя Зигмунд Бек?

— Ту самую, — нехотя подтвердил Федор, отмахнувшись от уточнения. — Хочет, видите ли, чтобы мальчики росли добрыми, цивилизованными людьми. Могла бы полюбить Россию хоть из любви к мужу!

— Чем же ей Россия не понравилась?

— Однажды на её глазах озверевшая толпа растерзала царского генерала. Матильда тогда чуть не лишилась нашего первенца. Она несколько дней не могла прийти в себя и все повторяла: "Варвары! Каннибалы!"

— Но, Федор Арсентьевич, — не выдержала даже тихая Таня, — такое зрелище испугало бы любую женщину!

— Положим, не любую, — возразил Головин, — в той самой толпе было немало женщин. Но надо же разбираться, что к чему! В конце концов, это революция, а не деревенские посиделки. Лес рубят — щепки летят!

— Видимо, генерал был великоват для щепки, — заметил Ян.

— Вот уж не ожидал, что у моей жены будут такие горячие защитники! Да поймите вы: буржуазия никогда не расстанется со своей властью добровольно! Ее надо отбирать силой! — Федор простер руку вперед и набрал побольше воздуха, но юноша его остановил.

— Извини, Федор Арсентьевич, ты же знаешь, какой я в политике профан! Торопился поскорее выучиться: хирургия, гистология… Потом как-нибудь не торопясь мы с Танюшей все это освоим. Идет?

— Что ты хочешь от меня, хитрый поляк? — улыбнулся Головин.

— Хочу направить твой светлый ум на изучение проблем человеческой психики в части её паранормальных явлений.

— Накрутил. Лишь бы увести в сторону от нашего спора. Как ты не понимаешь, речь идет о будущем человечества?

— Может, лучше самому человечеству решать, каким ему быть в своем будущем?

— А разве мы с тобой — не часть человечества? И разве не сегодня закладывается фундамент…

Как и когда-то, пять лет назад, Ян слушал эти жесткие, каменные слова, которые, казалось, высечены в речи Федора в виде огромных ритуальных глыб. Ну не волновали они его, хоть убей! Одно время Ян даже стал думать, что у него нелады с психикой. В самом деле, почему ему не хочется ходить строем, когда все ходят, петь хором, когда все поют, произносить такие же правильные каменные слова…

— Наверное, тебе все же придется выбирать, кем быть: каменщиком на закладке этого фундамента или простым начальником лаборатории?

— Не могу на тебя сердиться, — расхохотался Федор, — хотя во время всех наших серьезных разговоров ты прикидываешься этаким несмышленышем. Ладно, рассказывайте, что вы там придумали.

Начинающие исследователи рассказали ему о случайно открытой способности Яна читать мысли Тани.

— Может, это произошло действительно случайно, — предположил Головин, — состояние влюбленности располагает к чтению мыслей друг друга.

Таня, как всегда, от смущения покраснела, а Ян кинулся на защиту.

— Ты можешь придумывать совершенно обывательские объяснения, но настоящий ученый должен был бы заинтересоваться. Таня, давай попробуем почитать мысли этого неверующего!

Девушка заколебалась.

— Мы же сами ещё не выяснили, как это происходит? Вдруг чтение мыслей возможно только между нами?

— Вот и давай на месте разберемся: случайность это или нет? Усиливает твое присутствие мои возможности или нет? Прежде мне случалось не только излечивать головную боль у Федора Арсентьевича, но и вытаскивать из головы пулю. Ни одной мысли тогда мне прочесть не удалось. Теперь… Федор, сядь!

Головин молча подчинился, точно Ян имел право им командовать.

— Таня, положи одну руку ему на голову, другую — мне на лоб, как вчера, — он помолчал несколько секунд и монотонно начал говорить: — Уж не дурачат ли они меня? Неужели такое возможно? Тогда надо срочно сходить на прием к Семашко. Или к Петерсу? Какие возможности могут открыться перед человечеством… В любом случае, что это за жизнь, без семьи?

Федор так стремительно отшатнулся, что чуть не упал со стула.

— Господи, да кто же это согласится, чтобы его мысли читали? На земле начнется такая неразбериха — человек привык прятаться за слова, или хотя бы за молчание. А тут — весь на виду?

— О всей земле пока речи и быть не может! — хмыкнул Ян. — Тут бы для начала самим разобраться, как это происходит. Почему именно через Таню я могу читать твои мысли, а у меня одного — не получается? И кто такой Петерс, которого ты упомянул? Известный ученый?

Головин посмотрел на Яна с немым изумлением.

— Ты не знаешь, кто такой Петерс? Воистину дитя полей! Это же начальник ОГПУ!

— А-а, тогда ему это будет неинтересно.

— Думаю, ты не прав. Он будет первым, кто заинтересуется! Читать мысли тайных врагов советской власти как открытую книгу!

— Если главная цель работы лаборатории — чтение мыслей врагов, то я работать отказываюсь. Уподобиться человеку, подслушивающему под дверью? Считай, что мы пошутили.

— И я так думаю! — от волнения пискнула Таня.