К сожалению, отлично тренированный и полностью экипированный для схватки Адонис был лишен главного преимущества — умения видеть в темноте! Лесная тьма слегка разряжалась белым снегом, но и дополнительно создавала зыбкие причудливые тени, заставлявшие замирать, вздрагивать от шуршания снега и каждый раз понимать, что тревога ложная.

Куда делся этот злой дух снежной ночи? Почему он не нападает? Страх стал закрадываться в сердце Адониса-Евгения. Страх перед возмездием судьбы. Слишком долго он жил не по-людски, позволив душе спать, а телу нежиться. Неужели он думал, что так будет вечно?

— Эй, где ты там? — крикнул он в темноту, не выдерживая выматывающего ожидания. — Иди сюда, я переломаю тебе хребет, жалкий слизняк!

Но слизняк идти не торопился. Как раз в это время он переползал тропу поодаль от залегшего солнцепоклонника, перебираясь ему в тыл.

Ожидание становилось невыносимым — что это темнеет там, впереди? Евгений вцепился в нож, приготовившись его метнуть, как в ту же минуту острая боль в спине перехватила дыхание. В голове полыхнуло и, стремительно вырвавшись из тела, его душа полетела по темному коридору навстречу свету.

Беглец смотрел на лежащего перед ним мужчину — красивый самец. Здоровый, сильный, такой и вправду переломил бы ему хребет, не моргнув глазом. Аполлон и ростом особо не выделялся, а теперь, после жалкой кормежки на каторге, вовсе выглядел тщедушным.

— Один на один мне было с тобой не сдюжить, извини, — пробормотал он и принялся раздевать мертвеца; одежду на нем самом можно было назвать так с большой натяжкой — бумажная, ни разу не стиранная рвань, она даже к телу не прилегала, а как бы сквозила вокруг него.

Одежда посвященного была не в пример чистой, приятно пахла, так что Аполлон ещё раз обтерся снегом перед тем, как её надеть. Великовата, конечно, но сразу согрела его иззябшее, изможденное тело. Сапоги ему пришлось снимать с другого убитого, с ногой поменьше.

Посланники одеты-обуты были как следует, и запаса продуктов хватило бы месяц продержаться! Аполлон обыскал их добросовестно: в дальнем пути ему все сгодится. У последнего оказался даже компас, а в боковом кармане обнаружился с десяток золотых монет.

Он оттащил трупы в сторону и кое-как присыпал снегом. За ночь так заметет, до весны не отыщутся! Он обернулся к Аралхамаду, погрозил кулаком.

— Ишь, солнцепоклонники, мать вашу!

И пошел по компасу на юг.

В Аралхамаде ещё ни о чем не знали. Наташа давно прекратила всяческие попытки мысленно пробиться хотя бы куда-нибудь за пределы подземного города. Она все чаще тосковала по дочери, вспоминала товарищей по цирку, свой дебют в аттракционе.

Стены подземелья все больше давили на нее. Вчера ей даже показалось, как мужской голос позвал её по имени: "Ольга!" Потом послышалось, что откуда-то донесся мощный гул. Правда, кроме нее, его никто не слыхал. Неужели у неё начались галлюцинации? От этих мыслей она полночи металась по огромной кровати в полусне-полуяви, а под утро вообще проснулась и больше не смогла заснуть.

Вечером, распростившись с Евгением, она вернулась в их общую комнату и полчаса снимала свое маскарадно-выходное платье. Мысленно попросив прощения у хозяина, она снова открыла его гардероб, чтобы облачиться в его майку, которая вполне сносно выглядела в качестве ночной сорочки, и достала тот же японский, халат с драконом на спине.

И вот когда она лежала рано утром без сна, к ней ворвался, едва постучав, взбудораженный Алимгафар. Он выглядел таким несчастным, что Наташа вмиг забыла о том, как порадовалась нахлобучке, устроенной ему Радой. Она видела в нем не молодого гиганта, а подростка-сироту, которого некому было пожалеть.

— Отвернись, — скомандовала она, подметив, несмотря на волнение, сверкнувший в его взгляде интерес, и быстро накинула халат. Набросив на кровать красное в звездах шелковое покрывало, она присела на край и позвала: — Можешь повернуться. Ну, что у нас с тобой случилось? — подмигнула Наташа: мол, помнишь, как мы с тобой в рифмы играли.

— Просто жизнь не получилась, — вздохнув, поддержал он.

— Вот тебе и на? — удивилась она. — Значит, жизнь прошла мимо?

— Не смейся, Олька, — тяжело вздохнул он, — так плохо мне не было никогда в жизни. Веришь, впервые узнал, где у меня сердце.

— Рада…

— Нет, дело не в ней. Умер Батя. Ты его толком не знала. И вряд ли хотела бы знать… Помнишь, он был правой рукой Черного Паши?

— Тот, что взял нас в плен?

— Тот, — вздохнул Алька. — Но потом мы познакомились, и я понял, какой он хороший человек!.. Не улыбайся так снисходительно. Думаешь, раз контрабандист, так непременно дрянь?

— Не знаю. Но, наверное, хорошие люди не стали бы русских людей в рабство продавать.

— Я не задумывался об этом, — признался Алька. — Он относился ко мне, как к родному человеку. Заботился обо мне. У него никогда не было своих детей, вот он как бы усыновил меня. Даже когда нас поймали слуги Арала…

— Разве ты не из-за него попал сюда?

— Можно сказать, из-за него. Ведь это он мечтал о сокровищах…

— Вот тебе и превратности судьбы, — усмехнулась Наташа. — Сначала он людей в плен брал да в рабство продавал, а потом и самого рабом сделали?

— Да уж, хлебнул он лиха! Получил полной мерой. Я ведь на добыче не работал, а он несколько месяцев трудился как каторжный. Но и тогда не забывал обо мне. Все твердил: "За меня не переживай, я выдюжу! Главное, чтобы ты был обут-одет, да не голодал…" Я ведь предупреждал, чтобы он не шел в сокровищницу…

— Значит, он на сокровища солнцепоклонников покусился? За это его убили?

— В ловушку он попал. Наступил на плиту, сработал тяжелый самострел. Я-то ничего не знал, сопровождал всемогущего, старался след в след за ним идти, как учили. А Батя был один… Как чувствовал, что погибнет. Перед уходом свой тайник мне показал. Мол, на первое время хватит, когда на волю выйду… А теперь он умер, как же я без него?!

Отчаяние юноши было так велико, что Наташа не выдержала.

— Ты давно на себя в зеркало смотрел? Внешне ты вполне взрослый!

Алимгафар смутился, и ей опять стало его жалко.

— Ладно, не красней, я пошутила. Так ты хочешь отсюда сбежать?

Он оглянулся, а Наташа мысленно проследила пространство вокруг комнаты — никто не подслушивал.

— Раньше мне здесь нравилось, — честно признался он, — и то, что Батя готовился к побегу, я всерьез не воспринимал. Делал, что он просил, а к сердцу близко не прилагал. Жилось-то мне вроде неплохо — солнцепоклонники люди здоровые, сильные, уверенные в себе. Всемогущий маг воспитывал меня с любовью, помог избавиться от детских страхов и сомнений. Словом, я имел все, что хотел. Видишь, для меня даже девушку с воли привели. До вчерашнего дня я ни в чем не сомневался. Но сначала Рада, потом… сегодня!