— Рад, что ты видишь в ситуации положительную сторону, — улыбнулся он. — Но, думаю, нам стоит на минуточку вспомнить, кто же все-таки загремел с лестницы.

— Имей сочувствие! — Плечи у Мелиссы тряслись от смеха. — Я ведь на самом деле сломала парочку ребер.

— Ну, если бы ты не заставила меня возиться со стеллажами, мы бы сейчас были на полпути в больницу, — скорчил он гримасу. — А кстати, — добавил Гай, хватаясь за край последнего стеллажа, но глядя Мелиссе прямо в глаза, — тот опасный красавчик телеисторик получит девушку?

— Возможно. — В голосе Мелиссы сквозила улыбка.

— Ладно, спасибо и на том. — Гай отодвинул стеллаж в сторону. — Что ни говори о Промышленной революции, но вещи тогда делали на века. Они ужасно тяжелые. — Он вытер пыльные ладони о шорты и посмотрел на Мелиссу, которая медленно приближалась к груде чемоданов, чтобы изучить их. У него вдруг защемило сердце. Что бы он делал, если бы она серьезно пострадала или погибла? Мысль об этом была невыносима.

— Рад, что ты в порядке, — сказал Гай. Он решил, что все остальное прозвучало бы пошло.

— А я-то как рада, — поддразнила его Мелисса.

Он подошел к чемоданам и принялся убирать их один за другим. Чемоданов было всего четыре — не так обременительно, как перемещать винные стеллажи. Багаж стоял на расстоянии около метра от стены. За последним чемоданом показалось нечто, прикрытое ветхим тряпьем.

Гай отставил чемодан подальше, чтобы открыть обзор им обоим, и потянул за материю, но она была обернута вокруг того, что прикрывала. Он потянул снова, на этот раз сильнее, и ему удалось снять ее.

Прежде чем он понял, на что смотрит, Мелисса громко охнула.

Потом и Гай сообразил, что за груда лежит на полу. Он выругался вслух и отпрянул, споткнувшись о винный стеллаж.

Мелисса замерла, прижав ладонь ко рту и широко раскрыв глаза.

— Боже мой. Это не то, что я думаю? — сдавленно произнесла она.

Гай ответил не сразу. Сглотнув, он кивнул:

— Думаю, оно самое.

— Может, он ненастоящий?

После паузы Гай признал:

— Похоже, что настоящий.

Перед ними на полу в неловкой позе лежал скелет.

Тайнхем, декабрь 1943 года

Вероника утешалась только одним: Фредди уехал. Ему больше ничего не угрожает, и Берти теперь не сможет ему навредить.

Берти вошел в кабинет и, поставив ружье радом с дверью, опустил руку Веронике на плечо.

— Это к лучшему, — сказал он.

Вероника отскочила от его прикосновения. Утерев слезы, она уставилась на мужа. Берти протянул руку и вытер у нее со щек свежие слезинки. Она вновь шарахнулась от него. Ее чуть не стошнило. Потом закружилась голова, и Вероника, чтобы сохранить равновесие, оперлась о письменный стол.

Берти злобно глянул на нее и направился к хрустальному графину на секретере. Налив большую порцию виски, он опорожнил стакан одним залпом. И тут же вновь наполнил его.

— Не хочешь поинтересоваться, сколько я уже принял? — спросил он. — Тебя это больше не волнует?

Когда стало ясно, что вопрос не риторический, Вероника сквозь зубы произнесла положенный вопрос.

— Много. Но еще недостаточно, дорогая. Далеко не достаточно.

Пока он пил, его глаза, не отрываясь, следили за Вероникой. Взгляд скользил по ее груди, потом ниже. Он прислонился к пустым книжным полкам с беззаботным видом, словно ничто на свете его не волновало. «Так оно и есть, разве нет? — подумала Вероника. — По крайней мере, сейчас». Берти всегда добивался своего.

— Можно мне тоже выпить? — спросила Вероника. Ей нужно было как-то поддержать себя. Больше всего она хотела сейчас свернуться калачиком на полу и заплакать. Пожалуй, Берти прав: напившись до беспамятства, можно получить все ответы.

Берти с любопытством улыбнулся и налил Веронике виски. Он протянул ей стакан, но стоило ей шагнуть за ним, как Берти отдернул руку. Вдоволь подразнив, он отдал ей стакан. Вероника поняла, что ей всю жизнь придется участвовать в подобных играх мужа.

Она оторвала взгляд от виски и посмотрела на Берти. Он не сводил с нее глаз. И в этот момент Вероника поняла, что он победил. Он не даст ей сбежать. И только одним способом можно избавиться от него.

Вместе со страшным осознанием наступило полное спокойствие. Она глянула на стакан и обрела ответ. Она выпьет, сколько сможет, и отправится на пляж, а потом шагнет навстречу волнам, и прилив унесет ее с собой.

— Можно еще? — попросила Вероника, осушив стакан. Напиток обжигал горло и огнем опускался в желудок.

Он наполнил стакан почти до краев, удивляясь, что жена не останавливает его.

Вероника пила, пока ей не стало дурно. Виски был отвратительный. Третий стакан ей не осилить. Но если она собирается осуществить свой план, придется напиться почти до потери чувств. Вероника считала самоубийство уделом слабых, но теперь понимала: если ей удастся дойти до конца, это будет Самый мужественный ее поступок. Какой у нее выбор? Жизнь, полная грубости и насилия, грязных игр и ненависти, по прихоти Берти? Нет, с нее определенно хватит. Смерть предпочтительнее. Она залила в себя остатки виски.

Берти плеснул им обоим еще.

Веронику повело. Пожалуй, она даже перестаралась. Сомнительно, что ей удастся добраться до бухты. А вдруг она поскользнется, свалится с крутых ступенек утеса и сломает шею? Вероника засмеялась и прикрыла рот ладонью. Это было бы лучшим решением всех ее проблем.

— Что такого смешного? — сощурился Берти.

Вероника покачала головой.

— Ничего. — Она подавила улыбку и почувствовала, как на глазах выступили слезы. Так вот как начинается истерика.

— Скажи, — потребовал Берти.

— Нет, — ответила она с вызовом и допила последние капли янтарной жидкости.

Потом Вероника повернулась и поставила хрустальный стакан на стол. Однако она просчиталась, решив, что самое худшее Берти уже совершил. Одним прыжком он настиг ее, схватил за волосы и тянул до тех пор, пока тело не выгнулось назад. Он зацепил стопой ее ноги, опрокидывая жену на стол. Слетевший со стола стакан разбился вдребезги. Все произошло стремительно. От виски Веронику бросило в жар, чувства ее притупились. Пока она сообразила, что происходит, сопротивляться было уже слишком поздно.

Дорсет, июль 2018 года

Кем бы ни был покойник, он находился в сидячем положении, голова была опущена на колени. Одежда на останках уцелела, но пришла в ветхость от времени. Полностью одетый скелет выглядел почти комично, как в рекламе или в медицинской лаборатории. Гаю было трудно осознать реальность происходящего.