– Надо было спросить. Это важно. Мы должны знать, как относится к девочке Большая вода. Проглоченное солнце не пожелало ее, и Море не забрало по пути на Таос. Если эти двое благосклонны к бесцветной, мы не сможем убить ее затмением или утопить. Придется использовать огонь.

– А что, если… – начал было Хинду и запнулся, поняв, что ведет себя нагло.

– Продолжай.

– У нас говорят, что это Акула могла ее прислать. И что, если мы ее убьем, Акула вернется и проглотит Таос.

Хозяин Смерчей рассмеялся:

– Это выдумки, цвет моего пламени. Старый шаман просто очень любил дочь, вот и вспомнил про старую легенду, чтобы сослать их с внучкой подальше от Таоса. Чудо, что девочка выжила. Но вот зачем она здесь? Мне передали, она ничего об этом не говорит.

– Да, – кивнул Хинду, уже не чувствуя робости. – Мы пробовали по-всякому. Она что-то говорила про важного человека, но потом совсем замолчала. Мы думаем, она приплыла к своему деду.

– Как бы на днях не случилось большого торнадо, – с тревогой сказал шаман. – Бесцветные всегда приносят беды, если не жертвовать их богам. Раньше мы думали, что достаточно растить их до десяти лет, и тогда бури отступят. Но это оказалось обманом. Мы должны поскорее отдать ее огню. Ты сделал большое дело, цвет моего пламени. Какую хочешь награду за смелость?

– Хочу перестать жить в амбаде! – выпалил Хинду. – Хочу стать взрослым!

– И ни капли сомнений! – рассмеялся Хозяин Смерчей. – Пусть так и будет. С этих пор можешь заплетать волосы в одну косу.

* * *

Позади плескалось море – чудовище, съевшее ма и подпустившее к берегам Акулы страшных людей. Цуна ненавидела его за равнодушие, потому что не могла ненавидеть таосцев, и ей некуда было вылить злость, кроме как в серо-синюю воду, накрытую у горизонта бугристыми панцирями облаков. На скале, пронзенной ветром, темнело жертвенное кострище. Цуна стояла посреди него, привязанная к столбу, и смотрела в даль, на белые шляпки мазанок в низине. А ей под ноги клали хворост и сбрызгивали маслом. Где-то там, далеко, шел к порту важный человек. Шел и не знал, что Цуна сейчас умрет. За ним бесшумно следовал предатель Ри. Девочка день за днем шептала его имя и просила помощи, но призрак не появился. Ни когда ее схватил Хинду, ни когда в деревне вершили суд, ни когда шаман из Алой хижины вынес приговор.

Цуна сглатывала слезы. Фигуры таосцев плыли и лучше бы пропали совсем. Видеть их пестрые наряды и испуганные глаза было гадко. Больше всего девочке хотелось, чтобы исчез бледный, едва стоявший на ногах Хинду. Почему-то никто не вспомнил хороший поступок Цуны. Ее рассмотрели с ног до головы и назвали бесцветной. Той, что приносит одни только беды. И с тех пор миру стало плевать на девочку. Только ма ждала ее в море, поэтому, когда Хинду дрожащей рукой поджег ветки, Цуна завизжала:

– Ма-а-а-а-а!

И ветер унес крик в море.

– Ма-а-а-а-а-а-а!

Пламя вспыхнуло быстро и яростно, подобралось к ней и дохнуло в лицо обжигающим дымом. Цуна визжала и звала всех, кого знала: важного человека, ма, Ри, Большую Акулу. Огонь лизал ей пятки, серые клубы смога душили. Это был конец, настоящий конец. Цуна собрала все дыхание в один отчаянный вопль, и над скалой пронеслось:

– Ри-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!

Таосцы, толпившиеся возле костра, испуганно замерли.

Цуна не замолкала, пока у подножия скалы, где шипел прибой, не вспучились волны.

Гигантская прозрачная Акула выныривала из пучины, разинув пасть. Она проглотила Цуну и хлынула на таосцев вместе с ракушками, мелкими камнями и водорослями. Огонь потух. Придавленные, испуганные и мокрые, люди вопили и отползали, а потоки собирались обратно в колоссальных размеров каплю. Большая Акула замерла над Цуной, и всем стало ясно – морское божество готово уничтожить Таос за эту девочку.

Хозяин Смерчей выступил вперед.

– Тебе не выпить цвет моей жизни! Я тот, кто рушит ураганы и вспарывает волны! Прочь!

Его волосы растрепались, одежда вымокла, но сила духа не покинула даже сейчас. Ученики шамана встали по обе стороны от учителя, и только теперь Цуна поняла, сколько же здесь людей. Наверное, три деревни собрались поглазеть на смерть бесцветной.

– Ри так любить Цуна, – дохнул в ухо знакомый голос. – Больше целая Сетерра. Поэтому Ри делать глупость для Цуна. Ри выдать себя. Они скоро прийти за Ри и убрать. Но Цуна жить. Цуна приказать Акула напасть и пугать. Цуна бороться с шаман и его люди. Цуна не плакать. Приказать Акула бороться.

– Ри, – всхлипнула девочка, дрожа от холода, – т-ты все-таки пришел.

– Ри делать Акула вместо помочь важный человек. Ри дурак. Ри трудно держать вода долго. Цуна сказать, что пришла стать хозяйка Таос.

– Я пришла править Таосом! – выкрикнула девочка. – Большая Акула со мной!

– Направьте сознание и разрушьте воду!

– Ри! Покажи им!

Две стихии столкнулись, и сила шамана оказалась крошечной до смешного. Рыбина проглотила его вместе с учениками и заставила плавать внутри своего тела.

– Выплюнь их! – приказала Цуна немного погодя.

И Большая Акула повиновалась. Люди кашляли, плевались. Таосцы замерли в благоговейном оцепенении.

– Теперь Цуна хозяйка Таос, – шепнул призрак. – Цуна помогать важный человек вместо Ри.

– Как? – спросила девочка, плохо соображая.

– Цуна хранить жизнь дети, который родиться в день Проглоченный солнце. Цуна учить люди правда. Это помочь. Теперь Ри уйти совсем. Цуна приказать рыба исчезнуть.

– Уходи! – выкрикнула девочка сквозь слезы.

И Акула рухнула в море, подняв огромные брызги. Ученики тут же подбежали освободить Цуну, а затем подняли, чтобы она не касалась земли обожженными ступнями.

Хозяин Смерчей подступил к ней с поклоном и протянул четки с разноцветными камнями.

– Какой цвет выбирает дочь Большой Акулы? – спросил он.

– Красный, – ответила Цуна. – Таким был цвет моей ма.

В это время Ри несся на восток, чтобы успеть сделать как можно больше до тех пор, пока его не уничтожат. Цуна так и не узнала, что он погиб через несколько тридов, спасая порченых детей на заброшенной мельнице.