Рис. 118. Список усть-ижорских добровольцев, поступивших на службу во флот. ЦГИА СПб.

В благодарность за проявленный патриотизм по повелению Екатерины II в центре Усть-Ижоры возвели гранитный обелиск в память об этом событии. Надпись на обелиске в Усть-Ижоре гласит: «Сооружен повелением благочестивевшей самодержавнейшей великой государыни императрицы Екатерины Второй в память усердия села Усть-Ижора крестьян, добровольно нарядивших с четырех пятого человека на службу ея величества и отечества во время свейской войны 1789 года июня 15-го дня» (рис. 119). Такой же монумент установили и в центре Рыбацкой слободы, у Шлиссельбургского тракта на берегу Невы.

Рис. 119. Обелиск народному ополчению русско-шведской войны 1788–1790 гг. в Усть-Ижоре, установленный по распоряжению Екатерины II. Фото автора

Следует заметить, что современные надписи не являются оригинальными – они появились в процессе реставрации памятников во второй половине XX в. Первоначальные надписи были утрачены в послереволюционное время. Строительство обелисков было начато еще до окончания войны – 9 и 26 октября 1789 г. Казенная палата публиковала объявления в Санкт-Петербургских ведомостях: «Если кто желает построить в Рыбачей слободе и в селе Усть-Ижоре по сделанному плану пирамиды из дикого морского камня, самою чистою работою из всех своих материалов и взять менее просимой цены 1900 рублей за каждую, а за углубление для фундамента земли по назначению архитекторскому от обоих пирамид ниже 150 рублей, те бы для торга явились в казенную палату сего октября 30 числа» [Ведомости, объявления. № 81. 1789, С. 1593 № 86,1789, с. 1671].

Информация об авторе проекта усть-ижорского и рыбацкого обелисков отсутствует, но есть предположение, что им был известный итальянский архитектор Антонио Ринальди[92]. Кроме дворцов и храмов, триумфальных колонн и обелисков, построенных им в Петербурге и его окрестностях, с его именем связываются и верстовые столбы, напоминающие по своему облику екатерининские памятники в невских селениях. Решение о замене деревянных верстовых столбов на каменные было принято еще в 1764 г., но установка их в Петербурге начинается в 1774 г., вдоль Царскосельской дороги. Ринальди был в то время придворным архитектором Екатерины II. Однако, есть и другое мнение, что столбы делались по проекту французского архитектора Жана-Батиста Валлен-Деламота[93].

Война завершилась 14 августа 1790 г. Верельским миром декларировавшим: восстановление «вечного мира» и неизменность довоенных границ. Указ Екатерины II от 6 сентября 1790 г. гласил «По благополучному ныне окончанию войны с Королем Шведским» повелеваем людей, «данных на время онной в воинскую службу из подвига и усердия к нам и к обороне Отечества добровольно… из селений ведомства Царскосельского», а также «вольнонаемных на гребном флоте бывших отпустить» [ПСЗ РИ 1830, т. 23, с. 169, № 16903]. Все усть-ижорцы вернулись с войны живыми, а из жителей Рыбацкой слободы один крестьянин погиб в бою, а пятеро «померли на службе» [ЦГИА СПб. Ф. 1163. Оп. 1. Д. 23].

Рис. 120. Обелиск в XIX в. Рисунок И.Ф. Тюменева. (РНБ Санкт-Петербург)

Обелиски, установленные по повелению императрицы, стали главными достопримечательностями в среднем течении Невы, именно они в первую очередь привлекали внимание проезжавших здесь путешественников. До нас дошел рисунок с изображением усть-ижорского памятника литератора и художника И.Ф. Тюменева, путешествовавшего из Петербурга в Москву водными путями в 1893 г. [РНБ ОР. Ф. 796. Л. 98] (рис. 120). Автор и издатель журнала «Отечественные записки» Павел Свиньин так описывает обелиск в Рыбацком: «… на нем видны места золотых букв, которыми начертана была надпись – вероятно заключавшая много ума и достоинства; ибо она составлена как слышно, самою Екатериною. Жалею, что по кратости моего здесь пребывания, никак не мог я узнать, в чем именно состояла эта надпись и памятник уже так закрыт, что едва можно увидеть его между строениями. Императрица изволила освободить их навсегда от рекрутства. Позади монумента за избами показывали нам следы дворца Императрицы Елизаветы Петровны. Прекрасное место на берегу Невы. Одна древняя старушка сказывала, что при этом дворце был обширный зверинец, коего не осталось теперь ни малейшего признака» [Свиньин 1823, с. 5, 18].

Екатерина II, главной летней резиденцией которой было Царское Село, обращала свое внимание на центральное Приневье. Еще в начале ее правления вблизи Усть-Ижоры появились поселения немецких колонистов. После манифеста 1762 г. «О позволении иностранцам выходить и селиться в России и о свободном возвращении в свое отечество русских людей, бежавших за границу» появляются немецкие колонии в южных окрестностях Петербурга. Первые 110 семей немецких крестьян, основавших три колонии, переселяются сюда в 1766 г. 60 семей поселились на правом берегу Невы, напротив Рыбной слободы, образовав Ново-Саратовскую колонию на землях площадью в 2100 десятин. Следующая Ижорская, или Колпинская, колония из 28 семей располагалась в среднем течении р. Ижоры. Колонисты освобождались от податей, а в некоторых случаях и от налогов на 30 лет. Поселенцам выдавалась из государственной казны ссуда на строительство дома, покупку скота и инвентаря с выплатой в течение 10 лет без процентов [Шрадер 1989, с. 132–134].

В XVIII–XIX вв. ассимиляция ижорского населения в Приневье, заселенном крестьянами из центральных районов России, происходила особенно быстро. Еще в XVII в. шведы, владевшие Ингерманландией, обратили внимание на то, что автохтонное финское население этой земли носит в основном русскую одежду. Иностранные путешественники XVIII в. отмечали, что финские народы Ингерманландии одеваются точно, как русские, а женщины, выходя в город, надевали на себя кокошники и кафтаны поверх рубах, то есть перенимали отдельные элементы русского национального костюма. Все это подготавливало быструю смену старинных комплексов одежды в конце XIX в. Хотя ижорское население вплоть до XX в. сохраняло и национальный костюм, который использовался в особых случаях [Шалыгина 1986, с. 220–228].

Расселение ижоры, менявшееся на протяжении веков, впервые подробно изучил только в середине XIX в. академик П.И. Кеппен [Корреи 1849, s. 114–121]. По его сведениям, в это время основная часть ижор проживала в Санкт-Петербургской губернии: в Ямургском уезде – 7493 человека, Петергофском – 6393, Лужском – 2179 и Петербургском – 1241 человек. Из 40 ижорских селений Петербургского уезда 35 находились на Карельском перешейке. Еще меньше ижор было в Царскосельском и Шлиссельбургском уездах – 367 и 127 человек соответственно. Основная часть ижор Царскосельского уезда проживала в районе Гатчины, а в Шлиссельбургском уезде – к северу от Невы. На побережье Невы они отмечены в Корчмино (в междуречье Ижоры и Тосны). Только одно крупное ижорское поселение – Липка – находилось на юго-западном берегу Ладожского озера. Кроме того, 689 человек ижор насчитывалось в соседней Выборгской губернии. Данные показывают, что в бассейнах рек Ижоры, за исключением верховьев, и Невы ижорское население в указанный период почти отсутствует. Основная его часть проживала на западе Петербургской губернии в районах, примыкающих к побережью Финского залива вплоть до р. Наровы, в Лужском уезде и на Карельском перешейке. Из мест предполагаемого первоначального расселения ижоры можно назвать селения: Лемболово, Капитолово, Вуолы, Осельки, Лисий Нос, Рыбацкое на Карельском перешейке, а также Малое Колпино, Нижнее Койрово к югу от Невы. Малочисленность ижорского населения в Приневье может объясняться миграционными процессами, происходившими здесь в периоды позднего средневековья и нового времени: освоением Ижорской земли русскими переселенцами из близлежащих районов Новгородской земли и переселением православного ижорского населения в соседние русские земли в XVII столетии, когда эти территории принадлежали Швеции.