Уокер принес двух животных с крыльями. Живых.

— Падшие ангелы, — объявил он.

Их несли головой вниз, связанных стропами, одурманенных снотворным. Одно укусило солдата, и тот теперь мучился сухой рвотой. Кто именно кусался, было видно сразу — этому экземпляру сломали ботинком крыло.

Конечно, они не падшие ангелы. Демоны, чудовища.

Ученые столпились вокруг, во все глаза глядя на обмякших животных. Те судорожно подергивались. Одно из них выпустило струю мочи — как у херувимов на старых полотнах.

— Как вам удалось, Уокер? Где вы их нашли?

— Мои люди наткнулись на их добычу — эти двое обгрызли третьего такого же. Нам оставалось только подождать, пока они вернутся, чтобы поесть еще, и пойти схватить их.

— Так там еще есть?

— Два или три десятка. А может, сотни. Целая орава. Или стая. Как летучие мыши или обезьяны.

— Колония, — сказал один из биологов.

— Я приказал держать их на расстоянии. У входа в коридор — огневой мешок. Опасность нам не грозит.

Шоут тоже, оказывается, не оставался в стороне.

— Вы бы понюхали, как пахнут их экскременты! — сказал он.

Несколько носильщиков, увидев животных, забормотали и закрестились. Солдаты бесцеремонно их выпроводили.

Живые образцы неизвестного вида — да еще теплокровные, высшие позвоночные — такое не забредает в лагерь натуралиста запросто. Ученые немедля окружили их с рулетками, ручками и фонарями.

Более крупный экземпляр достигал в длину двадцать два дюйма и был расцвечен самыми яркими красками. Все оттенки орхидей — от пурпурного, переходящего в бирюзовый, до желтоватого. Еще один парадокс природы: для чего в темноте такие яркие цвета?

У этого животного были молочные железы — кто-то выдавил струйку молока — и темно-красные, налитые кровью половые губы. У другого животного гениталии на первый взгляд были такие же, но когда кто-то раздвинул их кончиком ручки, всех ожидал сюрприз.

— Что я вижу!

— Пенис, ну и ну!

— Не сказать, чтобы крупный.

— У моего парня примерно такой был.

Однако, дурачась и отпуская шутки, они не забывали скрупулезно записывать данные. Более крупный оказался кормящей самкой в течке. Другой — мужского пола; коренные зубы — с тремя бугорками, разрушенные; затвердевшие подошвы, обломанные когти, язвы в тех местах, где локти, колени и плечи терлись о камни. Эти и некоторые другие возрастные признаки исключали предположение, что он — детеныш самки. Вероятно, солдаты поймали «супружескую пару». Самку дома явно ждал детеныш, и, возможно, не один.

Придя в себя после воздействия успокоительного, звери судорожно затрепыхались. Они пришли в сознание и тут же, получив шок от яркого света, снова впали в ступор.

— Не ослабляйте путы, они кусаются, — распорядился Уокер, когда животные, подергавшись, впали в полубессознательное состояние.

Такие миниатюрные — невозможно, чтобы это были хейдлы, которые вырезали целые армии, расписывали пещеры наскальными рисунками и веками пугали человека.

— До Кинг-Конга им далеко, — заметила Али. — Посмотрите, каждый весит не больше тридцати фунтов. Ваши веревки их задушат.

— Не могу поверить, что вы сломали ей крыло, — сказал Уокеру биолог. — Ведь она, наверное, просто охраняла свое жилище.

— Это еще что? — резко встрял Шоут. — Неделя защиты животных?

— У меня вопрос, — начала Али. — Сегодня утром мы выступаем. А как же они? Возьмем с собой? Они ведь не комнатные зверушки. Нужно ли было их вообще забирать сюда?

Лицо Уокера, вначале довольное, вытянулось. Он явно решил, что на нее не угодишь. Шоут это заметил и кивнул Али, словно хотел ее похвалить.

— Теперь, раз уж они тут, — пожал плечами геолог, — мы не можем упустить такой шанс.

У них не было ни сетей, ни клеток, ни каких-либо фиксирующих устройств. Пока звери оставались неподвижными, биологи завязали им челюсти и привязали к рамам ящиков, растянув руки и крылья, и примотали ноги проволокой. Размах крыльев был невелик — меньше роста.

— Могут ли они летать по-настоящему? — спросил кто-то. — Или они просто приспосабливаются к условиям и планируют с высоты?

Следующий час ученые с жаром обсуждали подобные детали. Так или иначе, но все согласились, что животные принадлежат к подотряду полуобезьян, отколовшемуся от генеалогического дерева приматов.

— Посмотрите — почти человеческие лица вроде тех высушенных голов, что показывают на антропологических выставках. Какие вот у этого размеры черепа?

— Если относительно размеров тела, можно сравнить с приматами миоцена, в лучшем случае.

— Ночные разбойники, я так и знал, — сказал Сперриер. — Посмотрите на ринарий — влажный участок, где верхняя губа соединяется с носом. Как у собак. Думаю, это лемуровые. Случайно образовавшаяся колония. Подземная экологическая ниша оказалась для них доступна, и они размножились. Быстро адаптировались. Образовали разные виды. Для расселения, как известно, достаточно одной беременной самки.

— А крылья, черт бы их побрал?

Звери снова начали вырываться. Ничего не видя, они медленно извивались. Один издал звук — что-то среднее между лаем и писком.

— А чем, интересно, они питаются?

— Насекомыми.

— Они ведь могут быть и плотоядными — видите, какие резцы.

— Вы целый день собираетесь проговорить? — Это подошел Шоут.

И прежде чем его успели остановить, он вынул боевой нож — обоюдоострый, с кровостоками — и одним движением отсек самцу голову.

Всех словно оглушило.

Первая опомнилась Али. Она оттолкнула Шоута. Шоут был не такой здоровяк, как солдаты Уокера, но достаточно крепкий. Во второй толчок она вложила больше силы и сумела отодвинуть его на шаг. Он отплатил тем же — от души толкнул ее в плечо. Али пошатнулась. Шоут быстро отвел нож в сторону и вниз, словно боялся, что она порежется. Они молча смотрели друг на друга.

— Успокойтесь, — велел Шоут.

Али знала, что потом раскается. В тот миг ее переполнял гнев, и она готова была сбить его с ног. Чтобы отвернуться, ей пришлось сделать над собой усилие. Али подошла к обезглавленному животному. Из разрубленной шеи вытекло на удивление мало крови. Рядом бешено билось другое, цепляясь за воздух когтистыми лапами.

Остальные протестовали вяло.

— Ну вы и тип, Монтгомери!

— Заканчивайте, — ответил Шоут. — Вскрывайте его, снимайте, варите череп, что там еще нужно. И пакуемся.

И замурлыкал песенку Вилли Нельсона «Снова мы в пути».

— Варвар, — пробормотал кто-то.

— Ну перестаньте, — отозвался Шоут и указал ножом на Али, — наша добрая самаритянка сама сказала — это вам не домашние зверушки. Взять их с собой мы не можем.