– Не знаю, – честно ответил Иво. – Я не видел того, что видел ты. Мне даже трудно представить такие дома. И как накормить такое количество людей в одном месте? Когда появляется слишком много охотников, звери уходят в далекие края. На каких полях можно собрать урожай для всех? Мне интересны твои слова. Но я не понимаю, как они могут быть правдой.

– Именно! – голос Каупо набрал силу, глаза его расширились. – Именно! Не каждому дано понять даже увиденное! А ведь я ничего не рассказал об их праздниках, об их музыкантах, которых на улицах не счесть, о лицедеях, которые веселят народ, о рыцарских турнирах, о карнавалах, об искусных ремесленниках, о многом другом. Наши люди тоже могли бы жить так, вместо той дикости и варварства, что окружает нас. Так, как живут не только в Риме, но и во множестве других великих городов Германии. В одном из них учатся дети многих старейшин ливов. В том числе мой старший сын.

– Ты назвал меня сладкоголосым, – пальцы Вальтера зацепили струны гитерна, и звучный аккорд наполнил пространство почти ощутимым звоном. – Но твой рассказ подобен одурманивающему элю – так и хочется отведать его на вкус. Теперь я просто мечтаю тоже побывать в Риме, в городе праздника и великолепия. Но иногда после пьянящего напитка наступает горькое похмелье.

– Если ты хочешь меня о чем-то спросить, спрашивай прямо, – чуть поморщившись, разрешил Каупо. – Пусть этот юноша слушает. Слушает и думает. Мне нечего скрывать.

– Мне интересно… Только не сочти это за неуважение. Я слышал, что германцы пленили детей ваших старейшин так же, как это делают литы. Это правда?

– Нет, это было не так. Хотя это не лучшее воспоминание в моей жизни. Германцы пригласили нас на большой пир вместе с семьями. Мы доверились им и пришли, и отведали немало веселящего напитка. Во время пира Альберт спросил нас, хотели бы мы, чтобы наши дети увидели лучшую жизнь? Кто из родителей откажется от такого? Мы сказали «да». Тогда Альберт, о, он умеет говорить лучше, чем мы с тобой вместе, сказал, что лучшим залогом нашей дружбы стали бы наши дети, которых они могут научить тому, что неведомо нам. И мы опять ответили «да». И Альберт сказал, что мужчины не пускают слов на ветер, что слово старейшин ливов свято для него, что он верит в нашу мудрость, а потому нет смысла откладывать исполнение нашего общего решения. Пока мы пировали, германцы взяли наших детей и посадили их на корабль, уходящий в Германию. И знаете – сейчас я понимаю епископа Альберта. Великие вожди вынуждены принимать решения, которые нравятся не всем. Германцы учат наших детей тому, что они никогда бы не узнали здесь. Только понимая других, можно создать по-настоящему крепкий союз. И наши дети залог ему. Победить германцев невозможно. Союз с ними, хотя и не все понимают это, – благо для нашего маленького народа. Мы ощущаем это каждый день. Союз, а не война друг с другом, не война ливов против ливов до полного истребления. Разве это предательство?

– Я никого не осуждаю, – с трудом выговорил Иво. – И я не знаю, что сказать. Моего отца и всей моей семьи больше нет.

– Ты можешь завести новую. Тебе уже достаточно лет, чтобы жениться. Мы найдем тебе невесту. Ты сам найдешь, по обычаю ливов. Скажи, что ты умеешь делать лучше всего. Чему учил тебя отец?

– Он был мастер на все руки. Я люблю работать с деревом, делать инструменты для работы и для охоты.

– Правда? Тогда скажи, что ты об этом думаешь.

Каупо выудил из-под наплечной накидки маленький, покрытый многочисленными узорами деревянный брусок и протянул его Иво. Юноша осторожно принял изделие и повертел его в руках. Такое дерево, словно окрашенное лучами заходящего в тучу над морским горизонтом солнца, он видел впервые. Брусок был увесистым, как ему и следовало при такой твердой, ясно ощутимой пальцами поверхности, но тяжел недостаточно. Скорей интуитивно, чем сознательно, он встряхнул его и ощутил, что внутри его что-то переместилось. Хотя кроме узоров на бруске не было щелей, впадин или выпуклостей. Совсем как у торговца диковинками на ярмарке в Ире… Иво легко провел пальцами по узорам и даже прикрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на прикосновении.

– Это шкатулка, – сказал он. – Очень искусно сделанная. Секрет таится в узорах. Я могу попробовать…

– Это лишнее, – Каупо быстрым движением забрал шкатулку-брусок и вновь спрятал его в своей одежде. – Я тоже люблю повозиться с деревянными изделиями. Ты выглядишь смышленым парнем. Для тебя найдется много дел в моем замке в Турайде. Пойдешь ко мне?

– И еще мне нравится помогать Вальтеру. Он хочет совершить чудо.

– Что? Чудо? – Каупо в изумлении посмотрел на Вальтера. – Ты хочешь подменить самого Иисуса Христа?

– Нет, конечно, великий вождь, – улыбнулся миннезингер. – Это будет театральное представление, такое, как показывают в Риме. В церкви нам рассказывают о деяниях Иисуса. В театральном представлении силой искусства можно подкрепить услышанное. Такое очень нравится публике, и это то, что мы хотим сделать здесь. Но для этого нам нужно… Иво, что нам нужно для этого?

– Бревна, – быстро ответил юноша. – Несколько десятков стволов. А еще крепкий канат, рыболовная сеть и тяжелые камни. Все это мы вернем после представления.

Каупо одобрительно кивнул.

– Я редко ошибаюсь в людях. Я дам тебе то, что ты просишь. Даже больше. Я пришлю людей из моего отряда на помощь.

– Мне не нужны помощники, – твердо сказал Иво.

– Не нужны? Но почему? Мне сказали, что у вас мало времени на подготовку.

– Если другие люди увидят, как готовится чудо, оно уже не будет чудом. Разве на так?

– Что ж, пожалуй. И ты уже разбудил мое любопытство. Мне очень хочется посмотреть на праздник, который вы готовите. Сейчас я должен уехать из Риги по важным делам, но сделаю все, чтобы вернуться к празднику. И со мной будет много моих людей. Очень много. Так что вы уж постарайтесь. Думаю, им всем будет полезно своими глазами увидеть… чудо.

Каупо уже поворачивался к заговорщикам спиной, чтобы уйти, когда голос юноши остановил его.

– И…

– Что нибудь еще?

– И, может быть, я найду себе невесту на этом празднике, чтобы воспользоваться твоим предложением!

– Нет!

– Нет – что? – Иво, не убирая ладони с левого предплечья, повернулся к Вальтеру, тот непроизвольно отступил на шаг назад и посмотрел на удаляющуюся группу. Каупо и его люди двигались мимо торговых рядов по направлению к городу.

– Не делай этого. Ты не должен ни в кого стрелять. Ты не можешь. Ни в Каупо, ни в кого-то другого. Мы договорились, помнишь? Только, если я дотронусь пальцем до левого локтя.

– Хорошо. Я помню об этом.

– Помнишь? – Голова Каупо еще была видна из-за спин его сопровождающих, но тело уже было полностью скрыто травяным откосом, и Вальтер облегченно вздохнул. – Тогда зачем ты трогал свою стрелялку?