Увидев, что трактор остановился, Тойли Мерген крикнул в ту сторону:

— Ты чего стал? Валяй дальше… Из его обещаний обеда не сваришь. Завтра он скажет, что сам хозяин своему слову, и наплюет на нас… Поторапливайся!

— Не говори так, Тойли! Я во гневе на все способен…

— Ты только и способен, что пожрать на дармовщину, — отмахнулся Тойли Мерген. — Пока не увижу тебя на хлопковом поле с фартуком на шее, ни одному твоему слову не поверю.

Кособокий опять вскочил и, схватив зятя за руку, стал с силой трясти ее.

— Останови трактор! Прошу тебя, останови трактор! — приговаривал он.

— Отстань! — сказал Тойли Мерген и снова прилег на траву.

— Значит, все перепашешь?

— Обязательно.

— Через мой труп! — в отчаянии крикнул Кособокий Гайли и, высоко подкидывая свои длинные ноги, кинулся наперерез трактору.

Мотор сразу умолк.

Несколько раз затянувшись сигаретой, Тойли Мерген отбросил ее и встал.

— Ты почему остановился? — обратился он к трактористу. — Продолжай.

— Как же можно, Тойли-ага?

Паренек вытянул шею из кабины и округлившимися глазами смотрел на Гайли Кособокого, лежавшего на земле поперек борозды.

— Да, ну и дела! — покачал головой Тойли Мерген. — Что же, на сегодня, пожалуй, хватит.

XXII

При свете вечерней зари сборщики группами возвращались с хлопковых полей. Вот от стайки девушек отделилась Язбиби и направилась к дому, очень довольная тем, что и сегодня ей удалось обогнать Амана. К этому времени Акнабат уже обменялась новостями с ее матерью и теперь ждала для окончательного разговора ее отца.

Язбиби вприпрыжку вбежала в дом. Ей не терпелось рассказать о своих сегодняшних успехах, но, увидав вспотевшую тетушку Акнабат, которая сидела посреди комнаты и сливала из чайника в пиалу остатки чая, девушка промолчала. Она лишь почтительно поздоровалась из уважения к седым волосам гостьи, но слушать ее обычные приветствия вроде: "Как поживаешь, дочка!.. Не сглазить бы, говорят, работаешь как следует?.." — не стала и, извинившись, прошла к себе в комнату.

Тетушка Акнабат прочла на лице девушки явное недовольство и не стала задерживаться.

— Что-то я сегодня засиделась у тебя, Допди, — мигом перестроилась она. — Я когда прихожу к тебе, мне вообще не хочется вставать. Но теперь, пожалуй, пора. Раз пришла Язбибиджан, то и мои, видно, вот-вот явятся. Я, по правде сказать, сегодня и обеда-то не готовила. Пойду похлопочу на скорую руку… Так что ты, Донди, советуйся с кем хочешь, но все же поторапливайся.

— За мной дело не станет. Вот только скажу ее отцу. Не думаю, что он будет против. Давай назначай день, Акнабат.

Проводив гостью, Донди стала убирать посуду. В это время из своей комнаты вышла Язбиби.

— Мама, ты о чем хочешь говорить с папой? — нервно спросила она.

— Разве ты не знаешь, дочка? — изобразила удивление Донди.

— Нет, из твоих уст я пока ничего не слышала, хоть и догадываюсь обо всем.

— Ну-ка садись, если не слышала.

— Считай, что я сижу, мама.

— Если правду говорить, дочка, то я думаю стать тетушке Акнабат сватьей.

— Думаешь или уже решила?

— Если согласится твой отец…

— Почему — отец? Разве не следует раньше меня спросить, мама?

— А разве ты маленькая? Ведь тетушка Акнабат то и дело к нам ходит, что же, ты не понимаешь — зачем?

— Напрасно, мама.

— Вот так раз! Я-то думала, ты обрадуешься… Такого зятя, как Аман, да таких сватьев, как Тойли Мерген и тетушка Акнабат, поискать…

— Это все так, мама. И тетушка Акнабат славная женщина. И Тойли-ага уважаемый человек. И сын их Аман…

— Что же тебе еще нужно? — Старая Донди подошла к дочери и удивленно заглянула ей в лицо. — Смотри, так всю жизнь и проходишь в девушках, весь век будешь караулить материнские стены.

— Ничего, как-нибудь выйду замуж…

— Вот и выходи! — стала нажимать Донди на дочь.

— У каждого свои желания и свои мечты, мама, — вздохнула Язбиби.

— Ты мне это брось, — повысила голос Донди. — Я догадываюсь, что ты хочешь сказать.

— Не кричи, мама.

— Еще как закричу! Я ведь не глупее тебя. Ну, если бы мне не нравился их парень — и разговора бы не было. Я сама бы их на порог не пустила!

— Мало ли кто тебе нравится, мама, — попыталась объяснить Язбиби. — Чтобы соединить свою жизнь с человеком, нужно его полюбить.

— Ну и люби на здоровье. Кто тебе запрещает.

— Эх, мама!.. Да разве это делается по заказу?

— Уж если поженитесь, то и полюбите друг друга. Я ведь тоже не сбежала из родительского дома с твоим отцом. Выдали меня. И вот уже, слава богу, сорок лет живем. Теперь по мне нет человека лучше, чем он.

— Теперь другое время, мама, и по-другому жизнь строится. А потому эти ваши бесконечные разговоры с тетушкой Акнабат…

— Ты хочешь сказать, бесполезны?

Старая Допди в изнеможении села на кошму.

— Да, именно так хочу сказать, мама, — не смущаясь, ответила девушка. — Передай тетушке Акнабат, пусть понапрасну к нам не ходит.

— Нет, она будет ходить.

— Так мне придется уйти из дома. Ты этого хочешь, мама?

— Что-то ты больно смелая стала. Не иначе с кем-нибудь уже сама сговорилась?

— Если сговариваетесь вы, почему не могу сговориться я?

— Ах ты, распутница! Ну, отец — ладно, а что скажут твои старшие братья?

— После того как дело дошло до калыма, мне уж нечего стесняться, мама! — мужественно ответила Язбиби. — Что касается твоих сыновей — то они, бессовестные, ради "Волги" на все горазды. Даже сестру свою готовы продать. Тоже мне — братья!

Услышав шаги на веранде, старая Донди торопливо поднялась.

— А ну, хватит! Отец идет… Очень уж ты шустрая стала, как бы без головы не остаться…

— Во всяком случае продать себя не позволю!

— Прекрати, говорю тебе! — Для убедительности старая Донди даже ущипнула дочь за руку.

В это время в комнату, тяжело ступая, вошел Илли Неуклюжий. Был он действительно большой и до смешного нескладный, несмотря на окладистую бороду. При его появлении тетушка Донди как-то виновато подалась назад, но Язбиби даже не пошевелилась.

Вероятно, Илли еще во дворе услышал их пререкания. Не глядя ни на жену, ни на дочь, он молча прилег на цветастую кошму, подложив под локоть принесенную женой подушку. Его густые брови были нахмурены, и он еще долго соображал, что к чему, прежде чем заговорил, как всегда неторопливо и внушительно:

— Огульдонди! О чем ты споришь со своей дочерью, когда усталые люди приходят с работы?

— Скандал! Большой скандал, Илли!

— Раз большой, надо и нам услышать.

Зло сверкнув глазами, старая Донди толкнула дочь в плечо:

— А ну, убирайся