Шасолтан отлично понимала, что Тойли Мер-ген — человек незлой и справедливый. Но, заботясь о его авторитете, она все же попросила:

— Хоть и свои, Тойли-ага, а все-таки будьте сдержаннее. И так уж поползли всякие слухи. Я сначала даже испугалась и отправила Дурды Кепбана выяснить, что же произошло на самом деле. Ну, он меня успокоил, ничего особенного, говорит, не произошло: раздавило трактором несколько арбузов да плуг зацепил грядку моркови. Но ведь, сами знаете, есть у нас и такие, что рады сделать из мухи слона. Тут же, вслед за Дурды Кепбаном, прибежал Баймурад Аймурадов. Кричит, волнуется. "Беззаконие! Преступление!.." Дурды-ага, конечно, сумел ему ответить. Тем не менее, Тойли-ага, такими мерами завоевать авторитет трудно, а лишиться его очень легко. Поверьте!..

— Да знаю я это все! Но когда вижу несправедливость, не могу утерпеть. Такой уж характер.

— Боюсь, что подобные действия не дадут желаемого результата, — твердо сказала Шасолтан. — Самое трудное дело становится посильным, если свести воедино мнение многих людей, а прежде всего — коммунистов.

— Ты хочешь сказать, что я действую в одиночку?

— Да, хочу так сказать.

— Возможно… — Тойли Мерген задумался и задымил сигаретой. — Я, признаться, даже в пустыню накануне поехал, чтобы в тишине подумать обо всем… Да, вот оно и вышло в одиночку…

— Наверно, не мне напоминать вам эту истину… — продолжала Шасолтан.

— Тут греха нет. Поговори мы вот так раньше, возможно, обошлось бы и без скандала.

— Моя ошибка, — признала девушка. — Зато эта история с Гайли будет для нас уроком. Теперь ясно, что мы должны как-то перестроиться…

Тойли Мерген прервал ее:

— Есть у меня одно предложение.

Шасолтан вопросительно посмотрела на него.

— Надо создать в бригадах партгруппы, — продолжал Тойли Мерген. — В моей бригаде, к примеру, семь коммунистов. Чем не организация?

— Правильно! При такой партгруппе вам уже не придется самому хватать людей за ворот. Хозяйчики, вроде Гайли Кособокого, сразу это поймут. Я посоветуюсь с товарищем Карлыевым. Да, кстати, он недавно звонил. Спрашивал, правда ли, что бригадир перепахал чей-то приусадебный участок? Видите, слух и до него дошел. Ну, я ему рассказала все, как было.

— Как он отнесся? — хмуро поинтересовался Тойли Мерген.

— Он сказал, что история, конечно, некрасивая, даже возмутительная, и просил вас помириться с Кособоким, пока тот, чего доброго, не подал в суд. Вы об этом подумайте, Тойли-ага.

— Ладно, подумаю, — ответил Тойли Мерген и собрался идти.

— Еще минутку, — задержала его Шасолтан. — Сейчас заходила Язбиби…

— Язбиби? — сразу понял, в чем дело, Тойли Мерген. — Значит, и она на меня жалуется?

— Не совсем на вас…

— Это все Акнабат намутила! — тяжело вздохнул он и сел на прежнее место. — Прямо не знаю, что с ней делать. Ни меня, ни сына не слушает. Чуть что скажешь — на глазах сразу слезы. Видно, придется просить Амана, чтобы поскорее привез свою Сульгун, и поженим их. Как с хлопком немного управимся, так сыграем свадьбу.

— Да, тут надо торопиться, и так уж все запуталось.

— Что ж, пойду наводить порядок в своем семействе, — снова вздохнул Тойли Мерген и попрощался.

А в это время в доме Илли Неуклюжего горячо обсуждалось исчезновение Язбиби.

— Это ты отпустил свою дочь! — пилила неугомонная Донди мужа, испортив ему все удовольствие от послеобеденного наса. — Если бы послушался меня, ничего бы не было. Я ведь не от хорошей жизни суету развела. Я говорю потому, что знаю — она сбежала. А сбежала девушка — ушли из рук деньги на машину для наших сыновей. Ведь это же надо! Из рук упустили. И во всем ты виноват, ты!

В этот момент около дома остановился "Москвич" Иль-мурада.

Словно дожидаясь его появления, на топчане возле веранды, подложив под локоть подушки, дымили папиросами такие же крупные, как их отец, два старших брата Язбиби — Юсуп и Ахмед.

Сначала из машины вышла Язбиби, следом за ней — Ильмурад. Братьев будто подбросило. Они и сами не заметили, как оказались на ногах.

Ильмурад вежливо поздоровался. Но на свое приветствие ответа не получил. Увидев, что у братьев сердитые лица, Язбиби приостановилась и сказала:

— А ну-ка, погоди, Ильмурад.

Юсуп кивнул Ахмеду. Тот ногой пнул входную дверь.

— Мама! — крикнул он. — Дочь-то твоя явилась!

Если глаза у старой Донди напоминали щелочки, то уж зато уши были как миски. Ей ничего не приходилось повторять. Услышав голос младшего сына, она мигом вскочила и, даже не заметив, что с головы у нее слетел платок, босиком выбежала на улицу.

— Вай! А кто там с ней? — застонала она, заметив Иль-мурада.

Язбиби, конечно, не рассчитывала услышать доброе слово от матери, но все же надеялась, что та, увидев ее избранника, несколько смягчится.

— Это тот парень, про которого я тебе говорила, мама, — сказала она смиренно. — Мы пришли просить твоего согласия.

Если бы Донди встретила их добрыми словами, вроде: "Заходите, дети мои!.." — молодые от радости почувствовали бы себя на седьмом небе. Но жадная Донди оказалась неспособной на такую мудрость.

— Лучше бы ты легла в черную землю! — воскликнула она и дала дочери пощечину.

У девушки из глаз посыпались искры, но она только потерла щеку и мягко сказала:

— Что ты делаешь, мама?

— Я знаю, что делаю, негодница, — раскричалась Донди. — А ну, заходи в дом, я тебе покажу!

— Если так, то я уйду совсем.

— Теперь уж не уйдешь! — И в подтверждение угрозы Донди схватила дочь за косы. — Теперь я тебя нарочно выдам за вдовца, который семь жен загнал в могилу!

— Мама, отпусти, больно!

— Не отпущу! Я еще тебе все волосы повыдергиваю, и будешь ты у меня как гриф с голой головой.

На крики Донди стали собираться соседи. И каждый пытался ее усовестить:

— Тетушка Донди, нельзя же так!

— Успокойтесь, тетушка Донди!

Вы же ее изувечите!

— Что вы делаете! Разве можно!

— Надо вызвать Шасолтан! Не то эта сумасшедшая старуха изуродует девушку.

Ильмурад готов был уже вступиться за любимую, но Язбиби энергичным жестом запретила ему приближаться к ним. В этот же миг соседка-молодуха бросилась между матерью и дочерью и, ухватив старую за руки, зашептала ей на ухо:

— Возьмите себя в руки, мать! Побойтесь бога! Вспомните про судный день!..

— Убирайся, рабыня!

Донди ловко извернулась и ногой пнула молодую женщину в бок.

Та схватилась за живот и отпрянула.

— Тетушка, — попробовал все-таки урезонить разбушевавшуюся старуху Ильмурад. — Опомнитесь! Ведь Язбиби ваша дочь. Как же можно так истязать свое дитя?

— А! Ты еще здесь, самозванец! — И, выпустив из рук косы дочери, Донди бросилась на Ильмурада. — Прочь отсюда!

Но этот коренастый,