Струмилин выступил вперед, оттеснив Лешего плечом,всмотрелся в открывшую – и облегченно перевел дух: новой подмены не произошло.У этой девушки разбита губа – значит, именно ее он унес из пресловутогодамского клуба. Но какое же бледное, осунувшееся лицо у нее, какие тени залеглипод глазами!

– Соня, моя мама о тебе беспокоится.

Глаза сузились, стали злыми:

– Да? Ну, я бы не стала этого утверждать.

– Что ты! – воскликнул Струмилин. – Она нисколько необиделась, когда ты сбежала, она просто… – И вдруг до него дошло: – Ты… ты чегоне стала бы утверждать? Ты не Соня? Ты Лида? Да нет, не может быть! Ну почемуты так думаешь?

Она отогнула ворот халата, показав тускло-красный след нашее:

– Вот поэтому.

– Как это? – глупо спросил Струмилин.

– Да так! – Она недобро усмехнулась. – Те отморозки душили вквартире Евгения Лиду. Лиду, а не Соню! Понял?

– Нет, – честно сказал Струмилин.

– Я тоже не понял, – вылез из-за его спины молчавший доселеЛеший. – Ребята, может, мы войдем и обкашляем ситуацию, сидя за столом? У меняс самого утра маковой росинки… У тебя пожевать чего-нибудь найдется? Только неабрикосовый компот!

Лида перевела на него взгляд, потом вдруг слабо усмехнулась:

– Ну ладно, входите. И в самом деле пора поговорить.

* * *

В общем-то, можно было считать, что теперь все в порядке. Вроддоме удалось подсунуть регистраторам Анин паспорт, и в суматохе никто необратил внимания ни на несходство фотографий, ни на разницу в возрасте.Конечно, Аня боялась, что Ирка начнет болтать, уж очень она сделалась послеродов какая-то… не такая, но все обошлось, и вот спустя десять дней – безумнонервных, изматывающих дней! – Анну Литвинову забрали из роддома муж и сестра.Две огромные коробки конфет и два огромных букета тяжелых, напоенных осеннейзрелостью гладиолусов были вручены врачу и медсестре, которые выписывали Ирину,а потом вся компания погрузилась в такси и отправилась на снятую Димойквартиру.

На лестнице им встретилась соседка. Дима представил ей Анюкак только что выписанную из роддома жену, показал два сверточка с закрытымиличиками. Женщина поохала, поахала, с нежностью озирая тщедушную фигурку«молодой мамы» и не обращая ни малейшего внимания на угрюмую Ирину, и Аня отдуши похвалила себя за предусмотрительность: на эту квартиру она и носа несовала, ее здесь никто не знал и не видел, поэтому так лихо удалось соврать.Неважно, что жить здесь придется месяц-два – ни у кого не должно возникнуть нималейшего сомнения в том, что это их, Литвиновых, родные и собственные дочки!

Дима в тот же вечер уехал в Хабаровск: срочно увольняться иувольнять Аню, оформлять на маму (она в курсе случившегося и поклялась молчатькак рыба!) доверенность для продажи квартиры и прочих формальностей. В далекомгороде Горьком Литвиновых уже ждали, и квартира их ждала – на улице со смешнымназванием Ковалиха, и работа Димина в «почтовом ящике».

Словом, Дима уехал, а Аня осталась с детьми. И с Ириной…

Это было ее, Иркино, предложение: все время до отлета вГорький пробыть с девочками, кормить их материнским молоком, которое, конечноже, гораздо полезнее взятого на молочной кухне, помогать купать, пеленать и всетакое. Да уж, хлопот с ними с двумя было столько, что худенькая Аня вообщесделалась как спичка, глаза у нее ввалились, и все чаще приходила в головумысль, что с одной-то крошкой не в пример спокойнее… Хотя, строго говоря,Сонечка все больше спала, пищать начинала, только промокнув, охотно и многоела, любила купаться и даже – вот честное слово! – застенчивым кхеканьемпредупреждала о своем намерении напачкать в пеленки. Когда Сонечка не спала,она лежала в кроватке спокойно, только иногда вдруг заводила тихонькое«ля-ля-ля» да лупала своими большими глазками. Они из молочно-синих постепенностановились не то голубыми, не то серыми и обрастали загнутыми золотистымиресничками.

Если честно, с Лидочкой возни было куда больше: она орала вванночке, вякала при кормлении, то и дело срыгивая и давясь, беспокойно спала,зловредно, втихую какалась и писалась… однако почему-то именно эту маленькуюкапризулю с особенной, исступленной, почти истерической нежностью любила Аня,именно к ней бросалась к первой, чуть заслышав писк просыпающегося младенца, еепервую показывала патронажной медсестре и врачу. Лидочка – это была еенастоящая дочь, в то время как Сонечка… Сонечка была всего лишь сестрой Лиды.

Погрузившись в глубины материнской любви, Аня порою дажезабывала об истинной роли Ирины в жизни девочек. Та стала молчалива,сосредоточена на уходе за крохами и, если честно, обращалась с ними куда ловчееи непринужденнее, чем «настоящая мать». Аня высокомерно объясняла это тем, чтов какой-то там деревеньке у Ирки осталась целая куча младших братьев и сестер,которых ей приходилось в свое время нянчить, вот она и приобрела навыки уходаза младенцами. Словом, все эти три недели, какие Диме пришлось пробыть вХабаровске, они жили с Ириной если и не душа в душу, то вполне мирно. Ни та, нидругая не заводили разговора о деньгах. Как-то само собой разумелось, что Иринаполучит их при полном и окончательном расставании с Литвиновыми.

Конечно, в глубине Аниной души еще тлела прежняянастороженность. Уж очень привязалась Ирина к девочкам! «Заплатим ей, а в одинпрекрасный день я вернусь из магазина – а дома… пусто дома, Ирка улепетнула и сденьгами, и с дочками! – опасливо думала Аня. – Без денег-то она никуда неденется!»

И все-таки Аня недооценила эту красотку…

Наконец-то Дима уладил все дела в Хабаровске и позвонил, чтовозвращается. Он даже взял билеты на рейс Комсомольск – Хабаровск – Иркутск –Омск – Горький. Жуть, четыре посадки, но Аня обещала все выдержать. Надеялась,что выдержат и крохи… Утром Аня поехала на вокзал, решив совместить встречулюбимого мужа с посещением молочной кухни (девочек исподволь приучали кискусственному питанию). И когда нагруженные вещами Литвиновы ввалились вузенький коридорчик наемной квартирешки, их встретила странная тишина, почему-тосразу показавшаяся Ане зловещей.

Казалось бы, что такого? Малышки могли бы спать, Иркаприкорнуть рядышком, но тишина была особенная, такой тихой могла быть толькопустота, и Аня уже заранее знала, что увидит, что найдет.

Вернее, чего не увидит. Чего не найдет…