Кондратий помог Алисе одеться. Они вышли на улицу. Кондратий в одном пальто, без шапки, раскашлялся на ветру, а потом неожиданно спросил:

− Ну а что ты видишь: повесят меня? – Рылеев, несмотря на холод, ослабил узел галстука. Алиса молчала, не в силах отвести глаз от картины, которая против её воли разворачивалась перед глазами. Пять виселиц. Пять человеческих фигур, закутанных в мешки. – Не хочешь говорить и не надо. В России уже давно никого не вешают. Расстрелять могут, а это лёгкая смерть, я готов к ней. Уже ничего нельзя изменить. Мы выйдем на площадь и начнём восстание, а там уж, как будет. Каховского жаль, совсем запутался, а я ведь как мог, его поддерживал. Денег ему давал. А он имение продал и прогулял. Даже крепостных продал. Да ладно, что уж там, я люблю его всё равно, − Рылеев подозвал извозчика и помог Алисе сесть. На прощание взял её дрожащую от холода руку и поцеловал. – Спасибо, Машенька, что пришла. Петя, голубчик, прав. Ты ангел.

Последний раз видимся, мелькнуло у Алисы голове. Рылеюшка прав: нельзя ничего предотвратить. Мы здесь только для того, чтобы пройти эту муку вместе с ними. Буду я первой женщиной, которую посадят в Петропавловку вместе с декабристами. Алиса выглянула в окошко кареты: снег валил хлопьями. И вот ведь как странно, а ей, только что умиравшей от усталости, захотелось жить. Она крикнула извозчику:

− На Сенатскую отвезите.

Расплатившись, Алиса вышла. Подставила снегу лицо. Захотелось снять шляпу, распустить волосы. Предпоследний день на свободе. То, что она была у Рылеева, от государя не укроется. Эти же милые ребята её и сдадут. И сдадут не потому что предатели, а потому что честные: врать не умеют. Она вот только сегодня их натуру поняла. И сомневающиеся к тому же. Сами не знают, что делают. Горе от ума. А у неё горе от знаний, которые на неё свалились из той жизни.

Алиса зашла за памятник и увидела мужчину в шинели. В правой руке треуголка. Смотрит перед собой. Высокий. Спина прямая. Гордая. Обернулся на звук шагов.

− Николаша.

− Мари.

− Мы забыли наши имена, наши жизни.

− Мы полностью в игре, да? А я ведь только что от Рылеева.

− Что ты там делала?

− Уговаривала их стать решительными и победить. Для вдохновения сыграла им Аппассионату, которую так любил Ленин. Повязала пионерский галстук Каховскому, чтобы вдохновить его на убийство императора, − Алиса нервно расхохоталась, видя, как побледнело лицо Стаса.

− Ты сумасшедшая, − Стас взял её за локти и приблизил к ней своё лицо. − Зачем ты всё это делаешь?

− Я не хочу оставаться в этой жизни без тебя. Ты прыгнул сюда за мной, а я прыгну за тобой. Ты ведь завтра пойдёшь, Николаша?

− Да, милая. Я не могу иначе. И я попытаюсь изменить будущее.

− А я вот сегодня поняла, что это невозможно.

Его красивое лицо стало упрямым.

− Не говори мне об этом накануне. Мне нужно верить в свои силы.

− Хорошо, − Алиса нежно провела пальцем по его холодной щеке. – Я хочу провести нашу последнюю ночь с тобой.

− Да, милая. Я тоже этого хочу. Обнимать тебя, ласкать, как в последний раз.

− А утром я тебя провожу. Как провожали жёны своих мужей на войну.

− А разве княгине Репниной можно не ночевать дома? Что подумают слуги?

− Нет больше княгини Репниной. Есть только Алиса, и я хочу быть с тобой.

Утро четырнадцатое декабря всё-таки наступило. Расставшись затемно с Николашей, который спешил в казармы, Алиса заехала домой. Переодеться, позавтракать и поцеловать детей. Ещё раз пройтись по дому, на всякий случай, попрощавшись с ним. Уверенности в том, что ей позволят вернуться, не было. Если декабристы не победят, её имя будет названо, и ей придётся составить им компанию в Петропавловской крепости. Алиса поёжилась. Холодные сырые казематы. Б-р-р-р. Последняя ночь с Николашей была самой волшебной из всех. Теперь она знает, как это мучительно сладко, когда завтрашнего дня может и не быть. Нежнее прикосновения, крепче объятия и поцелуи, вызывающие дрожь. Алиса улыбнулась. Как жаль, что нельзя закончить это путешествие и вернуться обратно. Она бы рассталась с мужем и переехала бы к Стасу. Нашла бы другую работу, снова носила бы джинсы по выходным и гуляла по паркам. И, конечно, родила бы хотя бы одного малыша.

Эх, мечты.

От мороза зябло лицо, а извозчика в такой ранний час не было. Придерживая шляпку от ветра, Алиса пешком добралась до дому. Бросила взгляд на припорошённый свежим снегом особняк, потёрла носик сначала одному льву, а потом другому.

На счастье.

Камердинер, забиравший одежду, удивления от её раннего прихода не выказал, хотя лицо выглядело строгим. Алисе было не до него, она поспешила в детскую. Петя спал на спинке, укрывшись одеялом. Розовые щёчки, длинные ресницы. Алиса дотронулась губами до лба: холодный. Милый Петруша, ты поправился. Появилась, шаркая ногами няня.

− Вы так рано сегодня, Мария Алексеевна. Доброго вам утречка.

− И вам доброго. Как Петруша вчера? – спросила Алиса.

− Вчера насилу в кроватке удержала, всё бегать хотели. Кушали хорошо. Про вас спрашивали. Вы ему в какую-ту игру обещали поиграть.

− Берегите его, − Алиса коснулась плеча няни. – Если будет хорошо себя чувствовать, выпустите его из постели. Пусть играет в солдатики. Только бегать не давайте.

− Хорошо, Мария Алексеевна.

− Что Кити? Здорова?

− Да вот, проснулась спозаранку и больше спать не хочет.

− Тогда я пойду к ней, − Алиса зашла в спальню Кити, декорированную в бледно розовых тонах с белой мебелью. – Девочка вертела тряпичную куклу и ворковала над ней. Увидев Алису, издала радостный горловой звук и протянула ручки.

− Иди ко мне, милая, − Алиса взяла её. – И что это мы так рано проснулись? – Кити потянулась к ней носом. Алиса потёрлась об него, целуя атласную щёчку.

Как же я без вас, милые?

А как они без меня?

Алиса пощекотала Кити животик носом и поцеловала. Снова положила в кроватку, чувствуя, что может расплакаться.

Быстро прошла к себе. Нет, не к себе, а в уютные комнаты Мари, к которым успела привыкнуть. Вошла Дуняша.

− Мария Алексеевна, доброе утро. Мы вчера волновались за вас. В городе неспокойно.

− Мне нужно было съездить по делам. Оденешься, приходи ко мне в кабинет. Останешься за старшую в доме, если я не вернусь.

− Как не вернётесь?! Сегодня опасно на улицу выходить. Будут беспорядки. Так Гриша сказал.