и на лицо сразу же брызнула ослепительная порция теплового шампуня. У Сергея были солнечные очки, и только благодаря им что-то можно было разглядеть. Деревня выглядела сытой и сонной. Ему хотелось спать. Он надеялся никого не встретить из знакомых. С этим городскому повезло, в обеденную жару никого особо на улицах не было. Сергей подался к асфальтированной дороге и поплёлся вдоль неё по левому краю к Хмелевке. Поле по его сторону тянулось шерстяным полотном до самой лесополосы. На одном из столбов какая-то крупная птица свила гнездо. Автобусная стоянка. Утлый прудик с головастиками и стрекозами. А жара всё била. В глазах через очки стал пениться серый туман. Воздух противно освежел и его стало не хватать.

“Наконец, Хмелевка!” — возликовал Сергей. Нашёл Цветочную улицу и дом Гриши. Тот поблагодарил за излишнюю заботу и забрал снасти. Жена Гриши вовремя не спохватилась и начала пилить мужа, что не пригласил на чай. Для него всё тем и кончилось, а Сергею предстояло тащиться назад в эту адскую жару. Ртуть в термометре, наверное, так и норовила выпрыгнуть. Какая-то хмелевская семейка принимала пищу на веранде, им было очень вкусно, судя по чавканью и стуку ложек о блюдца. Может там никого и не было, кроме одной суховатенькой бабули.

Деревня кончилась, и паренёк подался назад. Если бы не гордость, то он бы жалел о том, что не надел панамку. Машины совершенно не сновали по этому маршруту, и Сергей вытащился на середину дороги. Он шёл, шатаясь по белой полосе. Ему показалось, что асфальт помутнел до тёмно-жёлтого, а по нему начали бегать из стороны в сторону сиреневые круги. Он зажмурился и снял очки. Глаза поразились количеством испускаемого света. Защита от солнца тотчас же применилась обратно. Колосья поспевающей культуры нашёптывали ему саги о прекрасном и первозданно чистом лете, об эдеме, об Адаме и Еве. Дорога превратилась в реку. Стопы проваливались в покрытие и оставляли отпечатки как расплавленная смола. Страшно хотелось пить, голова кружилась неистово. Колязин допрыгивал до автобусной остановки неуверенными скачками. Схватился за балку, отдышался, собирался сесть в тенёк на лавку, но она была частично занята.

Через пару мгновений до Сергея дошло, кто перед ним. Та же маска, те же рога, тот же зловонный тухлый запах, только вместо хитона на Асмодее был бежевый костюм викторианской эпохи. Тут Сергею надо бы закричать или убежать, но не было ни страха, ни паники, ни даже удивления. Это его самого поразило, но он ничего не сказал, только сильнее приложился к балке.

— Извиняюсь за смрад, черти совершенно не умеют готовить духи, когда на кону не стоит чья-нибудь паршивенькая душонка. — приветственно оттарабанил демон своих низким неестественным кряхтящим басом.

“Что под маской?” — то ли подумал, то ли сказал вслух Сергей, но судя по реакции барона Преисподнией, всё же сказал он это на самом деле.

— Хочешь взгянуть? — перехватил его Асмодей. — У меня бесчисленное количество лиц, каждое неповторимо и уникально. Но ты, как и все прочие, увидишь одно единственное. Хотя, побалую тебя ещё одним, пожалуй.

Существо сбросило маску красноватой ладонью, Сергей уставился на слетающий предмет, который шлёпнулся у ног как-то неестественно. Затем он всмотрелся в лицо демона, но ничего не мог толком разглядеть, какое-то оно знакомое, где-то он его встречал, но сейчас ему не хватало концентрации, слёзы предательски пеленали и без того бесноватую картину.

— Человек, ты погряз. — мерзко протянул последний слог адский посол, а потом издевательски добавил: — Что? Ничего не видишь? Как ты до этого дошёл?

— Я страдаю. — вылетело изо рта Сергея, он не совсем понимал, что говорит, а тем более, контролирует ли речь вообще.

— Какова потаенная причина твоего страдания?

Асмодей сидел на лавочке, сложив руки на трость с золотым набалдашником и, кажется, смотрел на Сергея, хотя этого достоверно никак не проверишь.

— Знания. — робко кинул человек. — Они испортили мне жизнь своей правдой.

— Весьма удобное и оригинальное объяснение. — похвалил Асмодей стоячего, но тут же обломал: — Однако, стоит заметить, что знание само по себе вреда не несёт. Это инструмент. Чрезвычайно мощный инструмент, но, сдаётся, ты бы его не использовал, оно лишь следствие.

У Сергея к горлу подступил противный ком, он предчувствовал некую подлость, некую низость, за что ему сейчас будет невероятно стыдно.

— Моя любимая причина, вынужден признать, её так часто маскируют под нечто благородное и высокое. Меня это давно забавляет. И ты, человек, прекрасно знаешь, о чём я. — демон немного присогнулся, возможно, он лукаво щурился, но разобраться в мимике было невозможно.

У ответчика задрожали губы, он промямлил какое-то слово, но, должно быть, слышно его не было, так как барон Преисподнией выпрямился и сладко произнёс:

— Женщина. — тут он сделал паузу и продолжил более обыкновенно. — Любовные дела стоят в основании почти всех человеческих начинаний.

Внезапно вмешался человек:

— Всему виной перакта, гормоны, дофа…

— Эти заумные и выдуманные термины оставь для иных препирательств. Дам тебе совет, — перебил Асмодей выскочку, — словами одного знакомого могильщика: “После закапывания гроба возле могилы остаётся часть земли, из неё я делаю насыпь, куда возможно будут класть цветы и вспоминать покойника — это последнее, для чего он годен в этом мире”. Найди здесь грааль или ничего, впрочем, как и во всех остальных словах. Но вернёмся к той самой ласточке, что однажды поселилась в твоём сердце.

Стыд марал Сергея, от него он даже закрыл глаза. Ему было нескончаемо больно внутри. Образы нахлынули волной. Горло заныло от возвышенного жара, со лба тёк пот. Он продрал очи и посмотрел под ноги, никакой маски и в помине не было. Разум горел от кострища. Сергей повторял как мантру: “Только не это! Только не это!”

—“Ты внезапно появилась в моей жизни, и словно ангел спасла от безрадостного и унылого существование в этом тёмном т мрачном мире. Ты настоящее сокровище, которое многие не видят и не замечают. Я бесконечно благодарен судьбе, за то, что ты теперь есть в моей жизни. Спасибо огромное”.

По телу пробежала жуткая энергетическая волна. От слащавых патетических фраз сводило зубы. Его жрал стыд, непомерный стыд. Это были его слова из дневника «Как всё начиналось». Теперь это казалось такой глупостью, что без этой порции срама воспринимать было невозможно. Даже не лез шокирующий закономерный вопрос, откуда демон это знает.

— Имя твоей ласточки — Инесса. — как фейрверк прозвучало последнее слово Асмодей.

Стоячий аж присел, но тут же встал, то ли из почтения, то ли из нежелания подчиняться беспомощному тремору.

Демон же