— Так у вас, наверное, с головой не в порядке, — растерялась девушка, чувствуя внутреннюю тревогу и страх. — Вы сумасшедший, который, обладая гипнозом и экстрасенсорными данными, решил выдать себя за моего погибшего мужа.

— Это я и есть, цветочек мой аленький, — решился на окончательное признание Юродивый, назвав её, как называл, когда они были вместе.

Эти слова ввели её в окончательный ступор, она замерла, словно парализованная. Зрачки глаз расширились, словно она хотела заглянуть внутрь этого человека. Даже ноздри раздулись, словно у этих слов был запах. Этот чужой и вызывающий неприязнь субъект произнёс самые близкие и дорогие слова. Некий своеобразный секретный любовный код. Ей даже показалось, что этот неприятный мужчина произнёс их с теми же интонациями, как у Саши. Она чуть было не попросила повторить эти слова, чтобы дать возможность сердцу провести экспертизу, но вовремя опомнилась. Он же экстрасенс и может считывать любую информацию!

— Я не знаю, зачем вы сейчас так сказали, но это подло, — с глазами полными слёз произнесла женщина. — Такое ощущение, что вы вторглись в тайну чужих отношений, используя свои неординарные способности, и теперь решили применить запрещённый приём.

— Алёна, вот тебе крест. — Юродивый перекрестился. — Это я. Я не погиб. Погибло тело Александра Никодимовича Соболева, а ко мне приросла эта неприглядная внешность и стала моей сущностью.

— Замолчите! Хватит лгать! — Женщина испытывала настоящий шок от такого признания.

— Ну как тебе доказать, — расстроился Юродивый. — Помнишь нашу первую встречу? Я тогда был в шкуре президентского пса, и ты меня обозвала скотиной за то, что я тебя «поцеловал», облизнув собачьим языком.

Девушка ещё больше погрузилась в себя, анализируя услышанное и пытаясь найти этому логическое объяснение.

— Не веришь? — догадался Юродивый. — Первый раз, когда я тебе об этом рассказывал у себя в адвокатском кабинете, ты тоже мне не поверила. Помнишь, когда пришла брать у меня интервью.

— Значит, вы этот разговор каким-то образом слышали или прослушали записи спецслужб, — быстро нашла контраргумент журналистка. — У вас же сейчас допуск ко всем секретным архивам. В том числе и ФСБ.

— Хорошо, — стал заводиться Юродивый. — А когда я тебя вывел из следственной тюрьмы, обернувшись подполковником Ивановым, а потом привёз к себе на квартиру?

— Это тоже могли знать спецслужбы, — подхватила Рощина. — А что было в квартире?

— Я признался тебе в любви, — ошарашил он её. — Причем с внешностью подполковника ФСБ, и тебя тогда это очень сильно смутило и испугало.

— А потом? Что было потом? — Словно загипнотизированная происходящим, Алёна продолжала играть по предложенным мужчиной правилам.

— А потом я показал тебе своё проклятие, поменяв внешность сначала на бродягу, а потом на свою природную, — напомнил мужчина. — Неужели ты не находишь схожести сегодняшней моей внешности с внешностью того бродяги — юродивого, которого ты тогда увидела?

— Для меня они все на одно лицо, — буркнула Рощина, удивляясь, как ей это сразу не приходило в голову.

— А про пожар в шатре и поцелуй Власова нужно говорить? А про свидание в ресторане, когда ты встретилась с «живым мертвецом» и он, то есть я, насыпал сам себе соль в кофе…

— Хватит, перестаньте! — Алёна зажала уши руками, чтобы больше не слышать этих доказательств. Слишком уж неоспоримыми они оказались.

Она села обратно на стул и так сидела, отведя взгляд к стене, лишь бы не видеть это лицо. Лицо старого некрасивого мужчины, который мог оказаться… Нет, только не это! Рощина испытывала странные чувства. Страх и любопытство одновременно. Её разрывало от эмоций в поисках единственного верного решения, и оно наконец нашлось.

— Ладно, допустим, всё так, как вы говорите, тогда прошу вас появиться передо мной Александром Соболевым, моим Сашей. — Женщина отняла руки от лица и твёрдым взглядом пронзила собеседника. — Я сейчас закрою дверь в палату, чтобы вам никто не помешал поменять тело.

Она чувствовала, как целый поток адреналина уже начинал впрыскиваться ей в кровь от одного лишь предчувствия встречи с любимым, которого она уже давно похоронила. Алёна уже закрывала дверь, как услышала признание за своей спиной:

— Не надо, не закрывай дверь, я уже никогда не смогу принять свой прежний облик.

— Ну вот, что и следовало доказать. — Рощина как-то сразу выдохнула. — Значит, у меня не будет уверенности, что вы — это он.

Алёна нашла позицию, которая принесла некое успокоение. Нет лица её мужа, значит, это не он. Как-то стало легче жить. И не нужно подавлять отвращение и неприязнь к этому мужчине.

— Алёна, прости, но, может, тебе было бы приятней видеть меня во внешности Джека Фаррела, — понимая, что смущает свою бывшую жену, выдал себя с потрохами Юродивый.

— Что? — покрылась краской женщина. — Откуда вам известно про английского капитана?

— Это был я, — просто улыбнулся он своей беззубой улыбкой.

— Да, и с чего же вы решили, что он мне нравится? — еле сдерживая себя от злобы, кипела женщина.

— Алёна, не ругай меня, я же тебя ни в чём не виню. — Юродивый понял, что поспешил с таким предложением. — Ты считала, что я мёртв, а капитан спас тебе жизнь, столкнув принца за борт. Ты была ему благодарна. Но это не измена. Ведь капитаном был я.

— Мерзавец, какой же вы… ты мерзавец. — Рощина понимала, что если сейчас не выйдет из палаты, то бросится на него и влепит пощёчину.

Она выскочила за дверь и скрылась в палате сына, который по-прежнему крепко спал. Её всю крутило, тянуло ворваться в соседнюю палату, чтобы в очередной раз уличить этого подлого человека во лжи и присвоении себе чужой жизни. Но когда она подходила к двери и бралась за ручку, со страхом отступала назад, понимая, что так лгать не может ни один человек на земле. А значит, если хоть на минуту предположить, что этот уродливый мужчина её бывший муж, который носит на себе теперь эту отталкивающую внешность, надо успокоиться и ещё раз поговорить с ним об их совместной жизни, чтобы получить дополнительное подтверждение. Вскоре проснулся Севка и сразу поинтересовался, где отец.

— Дядя Юра в соседней палате. — Мать не собиралась сдаваться и идти на поводу у сына. — Он себя неважно чувствует.

— Надо думать, его же, как меня, этот червь покусал. — Севка приподнялся в кровати, обеспокоив свою мать.

— Ты зачем встаёшь? Куда собрался?

— К папе, — твёрдо произнёс мальчик.

— Да с чего ты взял, что он твой отец? — Разнервничавшаяся мать открыла портмоне, где была их с Сашей фотография. — Я тебе столько раз показывала фотографию отца, вот, смотри. Разве ты не видишь, что дядя Юра совсем другой человек?

— Мама, он просто болен, поэтому так постарел и изменился. — Сын смотрел на мать грустно, словно жалел её за то, что она не может понять такие простые вещи.