Представьте старуху-процентщицу из «Преступления и наказания»: маленькую, с крысиной косичкой, в рваном ватнике. И без топора в спине, разумеется.

Кстати, если не знали: героиню книги вообще-то по голове стукнули, причем обухом, а не острием. Спасибо учителям за столь полезные знания! Если бы не литература, даже не знаю, какими словами описала представшее передо мной создание.

Я подняла взгляд с дрожащих рук на морщинистое лицо, слезящиеся глаза и черные мешки под ними. Сердце на мгновение сжалось от жалости к старости и нищете.

А затем сострадание покинуло меня с первыми звуками простуженного голоса:

– Чеуо нада, незуанные гости?

– Может быть, присядем? – Хат был сама вежливость. Профессионал! Уважаю. Жму руку. Убегаю.

Как раз возможность представилась:

– Ка-трина, сбегаешь за угощением?

Я недоуменно моргнула, но, натолкнувшись на требовательный взгляд законника, сообразила. Так вот куда делись кони! Хат их куда-то перенес! А теперь предлагает мне смотаться за вкусняшкой, используя свою магию.

– Разумеется, – сладко улыбнулась Ти-ене, – мы приготовили для вас нечто особенное! Сейчас принесу.

И вышла, раздумывая, куда смотаться и что бы эдакого принести. Земную еду, что ли? Хм, достаточно ли особенная корейская кухня? Во всяком случае, походы в туалет после нее особенные, это точно.

Пожалуй, обойдусь магазином на моей улице, только домой заскочу, переодену шубу, чтобы не шокировать местных. А вот удивить старуху каким-нибудь дошиком – это надо! Это я с удовольствием!

Вернулась в Соло-ран быстро – даже успела заметить отсвет портала моей «юной» копии. Когда ж я уже научусь обходиться без спецэффектов? Пора этим вопросом заняться всерьез! Обязательно. Торжественно клянусь. Начну с понедельника.

– А вот и я! – шурша «бомжами», вошла по валяющейся двери, как по сцене. Та проскрипела, как престарелая прима. – Где у вас тут чайник?

– Сяйник суо`оуали, – тоскливо отозвалась Ти-ена не иначе как на суахили. Она сидела с Хатом на каком-то топчане. Тусклый свет плохо проникал через грязные окна, поэтому я могла только догадываться о чистоте уголка.

– То есть кипятка нет? – скрипнула я зубами и, получив утвердительный кивок, через силу улыбнулась. – Ну ничего, мы и это предусмотрели.

– С собой захуатили? – прифигела старуха настолько, что аж закашлялась.

– Ага, захуатили по полной! – заявила и потопала на выход, бурча под нос. – В себе носим, чтобы не ушло тепло. ПИсаем кипятком.

Еще два перемещения – и я несу термос с чаем и печенье. Все-таки во мне заговорила совесть: бабусе травы сейчас будут полезнее. А дошики… Ну, вода очень долго грелась… Кушать хотелось… А вы знаете мой требовательный желудок…

– А вот и я! – бодро заскочила внутрь, с умилением глядя на воркующих старушку и законника. Ну чисто мать и сын! Правда, при взгляде на мать хочется из дома сбежать…

– Отлично! – преувеличенно радостно отозвался Хат. – Мы как раз обсуждали историю жизни покойной Ка-то-нэ…

– Это только насяло исто`ии! – подняла женщина палец вверх, и законник поморщился, как от зубной боли.

– А я чай принесла! – спасла я мужчину и, приблизившись, поставила термос прямо на пол. – Куда наливать?

– Дык и крузек нема! – горестно вздохнула старуха, и на моем лице задергалось правое веко. Вместе с вежливой улыбкой это наверняка выглядело жутко.

Хат закатил глаза и торопливо поднялся:

– Я принесу.

– У вас и кружки с собой?! – выпала в осадок Ти-ена. Я вскочила и перекрыла законнику путь:

– Не-ет, я начала это, я и закончу!

– Поверь, закончить лучше мне! – настойчиво проговорил Хат и склонился к моему уху. – Иначе я не выдержу и кого-то сегодня прикончу.

– Я не виновата! – насупилась, вскользь отмечая, что не испытываю никакой реакции на близость мужчины. Ура, я избавилась от этой проблемы! Осталось решить оставшиеся стосемьсот, и жизнь удалась.

– А я не про тебя, – оскалился мужчина и, обогнув меня, быстро выскочил на улицу. Я, помяв край шубы, решила присесть на топчан и стойко игнорировать его благоухание.

– Так, значит, верра Ка-то-нэ была вашей подругой? – пыталась начать разговор.

– Да! Самой луссей! – с жаром заговорила старуха и вдруг осеклась. Я нахмурилась:

– Что такое?

– Я думауа, сто это уы… – промямлила Ти-ена и вдруг очень заинтересовалась гостинцем. – А сто у тебя в `уках так укусно пахнет?

Мы перешли на «ты»? Аромагия сближает!

– Печенье, – я зашуршала пакетом и протянула старухе песочный кругляш, – кушайте на здоровье.

Сомневаюсь, что в этом печенье есть хоть капля здоровья, но хоть порадую бабуську. Ага, как перед смертью.

– Туёрдое, – вынесла вердикт Ти-ена, попробовав угощение на последний зубок. Я открыла было рот, предлагая дождаться чая, но хозяйка просто принялась сосать уголок печенья и блаженно причмокивать.

Тут как раз явился Хат, позвякивая стаканами в руках. Так и вижу, как он – крупный серьезный мужчина – крадучись пробирается на кухню и тырит за спиной кухарки посуду.

– Так что там вы про нас думали? – напомнила я, пока Хат усаживался рядом. Я потянулась к термосу и разлила всем дымящийся напиток, улучшивший запах этого жилища процентов на сорок.

– Думаула, это уы пе`едали мне запиську…

Только не представлять это, только не представлять, как я отрезаю чье-то достоинство и приношу старухе-процентщице на оценку… Черт, представила!

– О какой записке речь? – подхватил тему Хат, с удовольствием прихлебывая из стакана.

– Та, кото`ую я нашла под дверью.

Под дверью записка была бы сейчас! Ибо я постаралась сделать это выражение максимально буквальным.

– И что в ней было написано? – продолжал дружелюбно интересоваться Хат. Я навострила ушки.

– Сто Ка-то-нэ зыуа…

Я сначала не поняла, что это за зверь такой – зыва. Пока законник не переспросил:

– То есть вы хотите сказать, что давно почившая подруга жива и решила с вами связаться?

Я едва чаем не поперхнулась. Потомок дракона жив?! Нам нужно его найти!

Но зачем Ка-то-нэ скрывалась?.. И… Что она может скрывать?

Общение с бабусей завершилось очень трогательно. Та плакала навзрыд, провожая нас и зазывая в гости. Обещала чай, если мы принесем еще печенья.

– Хорошо-хорошо, мы придем! – панически закричала я, когда Ти-ена накинулась на меня с прощальными объятиями. – Только без рук! Без рук, я сказала!