«Врет, — поняла Пузотелик. — Врет, как последний домовой».

После того как 48-часовое задержание у дуба со сломанной верхушкой завершилось, домовых ждала новая неприятность. Их родной, своими руками украденный дом превратился в научную лабораторию Мордевольта.

Возмущенные домовые полдня скандалили и дрались друг с другом во дворе, но добились только разрешения в течение 60 минут забрать свои вещи и проваливать. Это известие их несказанно обрадовало — по возможностям для привольного и разгульного воровства переезды могли сравниться только с пожарами.

Но Персимид, на которого конфуз с ложным Санта-Клаусом произвел большое впечатление, решил не ограничивать себя банальным воровством.

— Фонька, — объявил он супруге Персефоне, — счас провернем крутой шахер-махер!

Шахер-махер заключался в следующем — Персимид с Персефоной быстро укладывают самое необходимое из добра и шумно уходят. Артемод, как настоящий домовой, не упустит такой шанс и полезет в их комнату. А пока он будет разбираться в оставшейся ерунде, можно порыться в его вещах.

— А я думала, ты тупой! — удостоила мужа похвалы Персефона, запихивая в сумочку очень ценную штуковину непонятного предназначения. — У Артемки должно быть много всякого. Он хвалился, что давеча волшебникову школу почистил.

За четверть часа супруги успели провернуть первую часть шахер-махера: собрали, что могли, и с четырьмя чемоданами демонстративно прошли мимо Артемодовых владений, громко причитая о том, что не смогли взять самое ценное. Еще через минуту Персимид хихикал, глядя из-за угла, как сосед крадется в его комнату.

— Стой на стреме! — шепнул хитрый домовой жене и заскочил в комнату Артемода.

Оказавшись внутри, Персимид остановился и медленно обвел взглядом помещение. Он был опытным воришкой и знал, что лучше потерять пять секунд на осмотр местности, чем хватать что попало. И на сей раз испытанная тактика не подкачала: под кроватью Персимид углядел два плотно упакованных баула. Рядом лежал поношенный, но еще крепкий колпак.

Домовой схватил баулы и заволновался. Взять ценный колпак стало нечем.

— А голова? — упрекнул он себя. — На что мне голова дадена?

Персимид нагнулся, сунул лохматую башку под кровать и ловко подцепил серый головной убор. Когда Персефона, обеспокоенная долгим отсутствие мужа и довольным видом пробежавшего мимо Артемода, бросила стрему на произвол судьбы, она обнаружила Персимида в странной позе. Домовой стоял посреди комнаты в старом колпаке, растопырив пустые пальцы и упершись взглядом внутрь себя. Артемодовы баулы отсутствовали.

— Все-таки ты тупой! Обдурил нас Артемод! И наши, и свои вещички утащил! А ну быстро хватай, что есть, и бегом отседава! Ты тут последний домовой остался, все уже на тусовке тусуются[92]!

Но Персимид выслушал отповедь жены без обычного пиетета.

— Персефона! — произнес он, не снимая с лица выражения, идентичного задумчивости. — У меня в голове кто-то говорит! Что это?

Не надо выбирать из двух зол большее или меньшее. Надо выбирать лучшее.

Буридан

Кто виноват в том, что делать в общем-то нечего?

Из резолюции закрытой конференции «Как отсюда выбраться ?»

— Это невозможно по принципиальным причинам, — объявил Уинстон Мордевольт, вычерчивая какую-то загогулину на ватмане. — В такие сжатые сроки, с таким мизерным финансированием, без полного штата лаборантов...

— Профессор, — взмолился Югорус Лужж, — а если я очень попрошу? Нет, лучше — если интересы человечества потребуют? Если вы узнаете, что от результатов вашей работы будут зависеть судьбы миллиардов? В том числе и живых существ?

— Это заставит меня отнестись к работе еще более ответственно, — Уинстон потянулся за ластиком. — Придется пересмотреть сроки, уточнить бюджет и составить новое штатное расписание... Юг! Я же просил: никакого колдовства в лаборатории!

— Так я ведь и не колдую, — жалобно проговорил Югорус, — я даже руки за спиной держу!

— Руки да! А шея? Что у вас с шеей?!

Лужж смущенно втянул шею в плечи. Он и не заметил, как она вытянулась до размеров небольшого пожарного шланга.

— Я просто хотел посмотреть, что вы там так долго чертите...

— О, разумеется! — Мордевольт махнул Черной Руке, и та подняла лист ватмана к потолку. — Садитесь, смотрите, задавайте вопросы.

Югорус сел. На соседний стул вспрыгнула Хрюква, доставленная из Первертса на бывшую дачу Бубльгума «для создания творческой обстановки».

Ректор Школы волшебства и электрическая свинья внимательно осмотрели чертеж. Потом осмотрели его еще раз. Потом Хрюква покачала головой.

— Эти значки «м» — это миллиметры? — наконец осторожно осведомился Лужж.

— Нет, естественно! Метры.

— Зачем вам такое огромное устройство? Почему нельзя просто модифицировать обычную Трубу?

— Вы это бросьте! Это халтура и профанация идеи, не достойные настоящих ученых. Стационарный преобразователь-усилитель магии, или СПУМ, должен быть такого размера, чтобы в него полностью помещались два человека: донор и акцептор...

— Два человека? — схватился за голову ректор. — А почему не десять? Или не сто?

Мордевольт постоял в задумчивости, после чего сказал:

— Вы абсолютно правы. Сто лучше. Можно уменьшить погрешность и сгладить флуктуации. А заодно решить задачу замедления скорости света.

Профессор подошел к чертежу и уверенно исправил все «м» на «км».

«Настоящий ученый! — подумал Лужж с таким отчаянием, что Хрюква сочувственно моргнула. — Микроскопы бы делать из этих людей! Нет, одному мне с ним не справиться. Где же Сен? Почему эти дети всегда мешаются под ногами, когда их никто не просит, и вечно пропадают, когда они нужны?»

Сен не пропадал. Он нежился в кресле-качалке на веранде дачи-лаборатории и предавался стратегическому планированию.

Летняя веранда, окутанная запахами крыжовника, лопухов, лебеды и прочего бурьяна, располагала к стратегическому планированию и совсем не располагала к выполнению обязанностей лаборанта.