– А потом, – вероятно Рагоза, завоевав внимание Вещуньи Мудрой, хотел как можно сильней перед ней выслужиться. – А потом она вышла сюда, и чуть было не упала. Вдруг закачалась, вскрикнула и стала падать. Хорошо, ее Братосил успел подхватить… И еще у нее шла юшка из носа.

Отроковица стремительно повернула в сторону, стоящего позади нее, отрока голову и гневливо на него глянула, желая тем самым его поджечь. Или ужель и в самом деле огреть кулаком по носу.

– Это просто, яркость того света обожгла мне очи, – проронила Владелина и указала вытянутыми перстами на почти впитавшийся в голубизну неба луч, придавший своду легкую марность.

Царица нежно огладила подносовую ямку девочки, и, вздев голову вверх, воззрилась на рассеявшийся луч света с огнистым навершием на конце, успокоительно вздохнув.

– Что там произошло Вещунья Мудрая? Мы ждем, – произнес своим мягким, тем не менее ноне весьма взволнованным баритоном, Дажба, посылая тот спрос не столько от себя, сколько от своего Отца.

– Зиждитель Дажба… Зиждитель Небо, мне вельми… вельми жаль, ежели я нарушала ваши замыслы, – откликнулась Вещунья Мудрая и в голосе ее слышался страх. – Девочка очень тревожилась из-за пережитого, и я решила провести обряд врачевания, снять тревоги и волнение. По первому все шло, как обычно, но затем… Я не понимаю, почему меня не предупредили по поводу естества девочки. Я бы никогда не позволила себе проявления не почтительности в отношении божества, Зиждитель Небо.

– Потому не предупредили, – отозвался Небо своим бас-баритоном, каковой днесь звучал как глубокий бас. – Что никто не знал про естество девочки… Неужели ты думаешь ей не создали бы должных условий, обучения, питания. Да ведай кто б из Расов, о естестве девочки, разве было ей позволено испытывать какие-либо тяготы. Не понимаю и сам, почему все это произошло, почему ни Родитель, ни Перший нас не предупредили? Почему мне о том не сказывал Родитель, ведь я его давеча видел. Неужели и Родитель не ведает о лучице. Впрочем того не может быть. Не может быть… Скорей всего ведает, и все происходящее является его замыслом… ведь не зря малецыки всяк раз вступались за девочку.

– Небо, ты хочешь сказать, что девочка есть лучица Першего? Отца? – поспрашания Словуты, сидящего по правую руку от Небо на безразмерном, голубоватом кресле, похоже сотрясли наполненные голубой дымкой облаков своды залы. – Мы! мы с Седми, чуть было не уничтожили плоть, в оной обитает лучица. Чуть было не поставили под угрозу гибели лучицу самого Першего… нашего дорогого, любимого Отца. Как такое могло произойти? Почему ты, Дивный ничего не приметили в девочке?

– Смолкни Словута, – Небо явно негодовал, потому шепот, вылетевший из его уст разком, собственной массивностью, накрыл всю залу. Он еще ниже склонил голову Вещунье Мудрой, стоящей посередь помещения, как раз супротив огромной низкой тахты без спинки и подлокотников, на оной и поместился старший Рас. – Смолкни, прошу тебя, малецык мой, не расстраивай меня еще сильней… Бесценная, бесценная девочка… драгоценная лучица и столь неразумность поведения Першего и моего. Как так Воитель, ты не приметил кто она… ты же с ней общался… – в тоне Небо звучал неприкрытое раздражение на прохаживающегося повдоль залы среднего сына.

– Нет, не касался… Я же тебе о том говорил, – не менее недовольно откликнулся Воитель, останавливая свою поступь всего-навсе на миг и глядя сверху вниз на склонившуюся царицу. – Седми в последний раз толковал про девочку. – Рас резко перешел на высокий звонкий тенор, повторяющий голос старшего брата, – пронзительно глядит… утаивает мысли… ощущает, что ее прощупывают… мощно сияет… и при волнении у нее идет из носа юшка. – А затем, возвращаясь к своему густому басу, добавил, – Седми хотел, чтоб ты ее прощупал… Я о том тебе говорил.

– Да, мой милый… да. Не зачем досадовать на тебя, – проронил задумчиво Небо и качнул чуть зримо головой, кою подпирала ладонь, и тотчас закачались на ней вьющиеся золотые волосы. – Надобно досадовать только на собственное тугодумие. Девочка… ой! ой! ой! столько потеряно времени, здоровья, сил… Все это так неразумно! Неразумно! И это так не похоже на Першего!.. Почему такое могло вообще случится. – Старший Рас на малость прервался, едва слышно выдохнул, отчего колыхнулись не только волоски его усов, но похоже и вся плоть, единожды затрепетав с материей белого долгополого одеяние. – Однако нынче поколь займемся нашей девочкой… бесценной, дорогой девочкой и лучицей. Тем паче поколь тут в селениях не рождаются люди надобно особо беречь плоть. Бессменно, чтобы не случилось не поправимого… Каждый вздох, шаг, движение под неусыпным наблюдением. Словута вышлешь к ней свои творения и подключи меня и Дажбу к ним… И ежели отбываешь из Млечного Пути переориентируй их управление на Воителя.

Словута немедля кивнул и тогда из его венца, где в навершие замерла в полете серебряно-золотая птица с серповидными крыльями, удерживаемая тремя узкими планками, внезапно прямо из рыжеватой ее макушки выпорхнул коричнево-серый, будто живой сокол. Он резко взметнул крыльями, и громко заклекотав, направившись к Вещунье Мудрой, принялся парить над ее головой по кругу.

– Отвезешь его, – певуче пробасил Словута, одновременно говоря то дюже недовольно, аль быть может токмо расстроено.

– Это, конечно, удача, что она живет среди наших детей, – продолжил сказывать Небо и поелику Дажба, сидящий подле него как-то дюже туго дыхнул, торопливо поднял правую руку и провел дланью по спине сына, нынче прикрытой златой материей рубахи. – Ну, что ты мой драгоценный малецык, это удача. Лишь бы не было поздно… все же четырнадцать лет.

– Почти пятнадцать, – отозвался Воитель, и, глянув на парящую над царицей птицу, сызнова принялся прохаживаться. – И сие спасибо Вещунье Мудрой, что она провела обряд. Возможно, именно он и подтолкнул лучицу к подаче зова. Даже удивительно, что такая кроха, подала его столь мощно.

– Каждый шаг, вздох, стон… все под внимание… Воитель… – принялся повелевать Небо, точно не слыша слов среднего сына, – поколь ты тут, чаще иных, чтобы ни на миг не упускал ее из поля видимости. И более никаких поездок, прогулок… никаких занятий с мечом… и всего того… что может перенапрячь… вызвать волнение. И еще как там ее рука? – данный вопрос уже обращался к царице, и старший Рас весьма мягко взглянув на нее, малеша просиял, тем самым, видимом, поблагодарив за обряд. – Может, стоит срочно вернуть девочку и положить в кувшинку… не надобно, чтоб ее изводила боль. Да, верно стоит вызвать сюда из Отлогой Дымнушки водовиков и лисунов?

– Зачем? Коли здесь есть белоглазые альвы, – торопко вклинился в толкование Словута, легохонько огладив перстами левой руки белокурую, островатой формы бороду.

Впрочем, Небо никак не отозвался на слова Словуты, лишь пронзительно взглянул в лицо царицы, кожа на каковом местами все еще была покрыта едва зримыми розоватыми пятнышками.

– Госпожа уже поправилась, – откликнулась, отвечая на немой спрос старшего Раса, Вещунья Мудрая и еще ниже опустила голову, ощущая внутри трепетную радость от близости Богов. – Не думаю, что ей необходима кувшинка. Вмале она выздоровеет окончательно. Обаче здоровье ее вельми хрупкое, что связано, возможно, с волнением оное испытывает сама лучица. Точнее не могу сказать, або о том надо поспрашать у мастера.