– Она меня плохо слышит и это видение, – голос Дажбы дернулся и также суетно сотряслись его тонкие руки, на которых зазвенели тонкие серебряные браслеты. – Это видение из будущего, я посмотрел его.

– Это значит, что лучица вскоре покинет тело, – Дивный, кажется, не сказал… он, судя по всему, только дыхнул. Одначе в том дыхание слышалась не меньшая боль, чем в голосе Дажбы. – Надо, непременно, ноне сберечь ее плоть.

– Я! я могу приложиться, как тогда Воитель, – встрепенулся Дажба и резво остановившись, воззрился на Небо. – Могу, Отец.

– Нет, не ты, мой милый, сие уже обговорено, – прошептал Небо, столь низко и тихо, что глас его легким шорохом прокатился по глади пола, словно он прислушивался к чему-то и страшился таковое состояние вспугнуть.

– Приложусь я, дорогой малецык, – молвил Дивный, сидящий в перьевом наспех собранном из облаков кресле и провел перстом по пухлой его облокотнице. – Так мы решили с Отцом. Уверен, моя клетка дарует плоти все, что столь укоротило наше недомыслие и придаст мощи самой лучице.

– Здесь не столько недомыслие, – теперь Небо стал говорить более насыщенно, судя по всему, досадуя на то, что приходится повторять молвь не впервой. – Я о том уже сказывал. – Старший Рас внезапно легохонько повел головой вправо, а после и вовсе поднявшись с ложа, сел. – Антропоморф высосал из девочки здоровье, крепость, разрушил невосприимчивость к болезням. И, похоже, подорвал силы и сияние самой лучицы. Без жертвы Дивного нам не спасти их обоих. Поколь Седми в Весее… Воитель, Словута отправятся в те Галактики, оные обговорили раньше, а я подменю тебе брат и одновременно буду находится в пределах доступности Млечного Пути, чтобы в случае чего скоро прибыть.

– Девочка будет скучать за тобой, Отец, – ласково протянул Дажба с любовью вглядываясь в лицо Бога, так точно говорил о том не столько от имени Влады, сколько от себя.

Старший Рас приметил состояние сына мгновенно и мягко улыбнувшись в ответ, весьма благодушно отметил:

– В девочке будет клетка Дивного, и он сможет в том меня подменить. И оставаясь тут всегда сможет предоставить возможность, тебе, мой драгоценный, побывать со мной… Ты, не будешь связан постоянным пребыванием в Млечном Пути, не тревожь себя этим.

Небо внезапно сменил улыбку на лице на напряженность, и стремительно поднявшись, перевел взгляд с сына на зеркальную стену залы, где зазеленели дали лугов, и голубой гладью блеснуло озеро.

– Ее опять мучает это видение, – молвил он, не скрывая своего расстройства, и сделал широкий шаг вперед. – Дивный не будем с этим решением тянуть. Подождешь нас на космическом хуруле в горнице, бесицы-трясавицы уже все приготовили, я думаю одно перемещение плоти не навредит.

Небо наново поцеловал отроковицу в лоб и оправил на ней задравшуюся рубаху, слегка оголившую тонкую и пожелтевшую ногу.

– Послушай меня, моя драгость, – голос старшего Раса звучал трепетно любовно, словно укачивал Владу, затаившуюся в его объятиях. – Мы сейчас пойдем с тобой в горницу. И там Дивный подарит тебе силы и здоровье. Ты уснешь, а назавтра будешь совершенно здорова.

Небо, переместив Владелину себе на колени и подхватив на руки, поднялся. Голова юницы враз запрокинулась назад, будто она и вовсе не имела сил… крепости, и уже не помогали ей ни отвары, ни напитки, приносимые в эти дни Вещуньей Мудрой. Боги, как и альвинки, не сразу распознали, что с девочкой произошло не поправимое, ибо она не жаловалась, а при виде Небо, Дажбы, царицы всегда улыбалась. Но два дня назад, когда у нее впервые появилось видение, и она поделилась им с Дажбой, Небо поняв, что плоть умирает, срочно вызвал Дивного… Дивного, каковой вследствие мощи старшего Бога, мог поделиться клеткой, при том никак не нагрузив членов печище собственным отсутствием. Одначе, тем самым продлив и без того короткую жизнь Влады, короткую потому как первую и единожды передав силы самой лучице. Отроковица эти два дня после видения как-то вельми резко сдала, перестала подыматься, потеряла интерес к жизни и приходу Богов. Впрочем, сейчас все же справилась с собственной немощью и обхватила руками шею Небо, пристроив ему на грудь голову. Зиждитель прикоснулся губами ко лбу юницы и торопко понес ее к завесе.

Конец первого тома