Неспешно ползущее течение реки, подпихивая вперед дрожащую от страха и стылости отроковицу, сносило ее вниз. Порой вода заскакивала в нос, а через него в рот, перемешиваясь с текущей из ноздрей кровью, делаясь приторно кислой.

«Отец! Небо! где ты? Где?!» – билась болезненная мысль в голове, переполняя ее колыханием и выплескивая новые порции юшки из носа.

Зверь, вместе с тем, отвел луч света от воды и резко восспорив вверх, застыл в вышине. Его длинные крылья медленно трепыхались в воздухе, и слышалось их легкое позвякивание, ощущалась несильная рябь воды, мудрено так подымающаяся мельчайшими каплями выспрь и вроде закручивающаяся по спирали. Внезапно антропоморф сделал суетливый разворот и витиевато-закрученные капли, движущиеся по ветровороту вмиг упали в воду. А зверь вновь выбросил вперед луч, уронив его свет на воду и медлительно направился навстречу к Владе, вверх по течению реки. Отроковица, узрев сие, и вовсе затаила дыхание, перестав не только шевелиться, но даже и моргать. Тугая боль от обиды, что Зиждители ее не слышат, монотонно отдавалась в голове, а округлый свет луча неспешно приближался. Он прошелся совсем близко, исследуя дно реки от края одного берега до другого, и когда направился вспять, над Владелиной раздался зычный клекот сокола, где-то вельми высоко в небесах… По первому одного… потом второго… третьего… четвертого… пятого…

Луч на морг остановился, перестав щупать дно и того времени девочке хватило, чтобы она вогнав воздух в легкие и нырнув под воду, с открытыми очами, верно в шаге не более, проплыла от ярко освещенного места, дюже четко озаряющего не только саму водицу, но и выстланное мелкими и крупными гладкими голышами дно. Девушка, миновав опасный луч, шибутно оттолкнулась от дна ногами и бесшумно вынырнув из воды уже много ниже, оглянулась на висящего в нескольких метрах над рекой антропоморфа. И тогда яркая изогнутая в середине молния стрела, вроде разорвав тьму небес, ударила прямо в замершее над рекой создание, в доли секунд разорвав его на части и раскидав каждую далеко от места попадания.

«Успокойся! Успокойся! Мы здесь! Мы рядом!» – прозвучал в голове Влады голос Словуты и не менее зычно заклекотали соколы, кружащие днесь весьма низко над рекой.

Девочка еще немного медлила, страшась выйти из воды, но ощущая нестерпимый холод, каковой прорезавшись сквозь волнение, сковал все ее тело и конечности, с трудом поднялась на ноги. Тягостно покачиваясь из стороны в сторону, она медленно побрела к берегу, а выйдя на его каменистую почву, неспешно опустилась… по первому сев, но вскоре улегшись на левой бок, оный не болел. И теперь дав себе волю, тихонько заплакала, мешая слезы и воду, вздрагивая всем телом и вспоминая пережитое. Гулкая боль, словно хруст ломаемых ветвей отзывалась в голове и инолды выплескивалась мельчайшими брызгами юшки, из левой ноздри. Очень сильно болели ребра справа, как раз вместе удара и саднило, стонало все тело… вся кожа.

«Успокойся! Успокойся, наша милая девочка!» – обеспокоенно шептал в голове Влады голос Бога Словуты, стараясь теми ласковыми словами непременно умиротворить.

Наконец девочка выплакала свои переживания и тем самым уменьшила боль в голове, прекратила кровотечение из носа. Не торопко поднявшись с каменистого брега, она ощупала себя, порванную одежу, проверяя наличие того, что на ней дотоль было. Зычно плюхала вода в сапогах, с рубахи, шаровар и волос струились потоки воды, отсутствовал не только меч, который Влада побоялась найти, не было сыромятного пояса одэгэ и золотой цепочки Златовласа. От тех как ей показалось значимых потерь, Владелина протяжно хлюпнула носом.

Яркий луч света, теперь нежно-золотой, озарил, внезапно весь лес и каждое деревцо позади сидящей на бережине юницы. Не мешкая вскочив на ноги, девочка, порывчато развернувшись, шагнула назад и на чуток от той светозарности прикрыла рукой очи. Глубокое и, одновременно, надрывистое дыхание вырвалось из ее рта, и днесь не ведая, что предпринять и как поступить, отроковица судорожно сотряслась всем телом, уже и не слыша успокаивающего голоса Словуты да зычного клекота соколов, кружащих над самой головой. Стремительно ступив еще и еще назад, Влада сызнова вошла в воду и лишь потом, убрав от лица руку, в спадающем сияние света узрела фигуру Седми… Седми, которого так дотоль желала увидеть. Бог, обряженный в серебристую распашную рубаху, дотягивающуюся до лодыжек, без ворота и рукавов, казалось, вышел из-за соседнего дерева, враз испрямившись и взглянув на нее своими голубо-серыми с синими брызгами по окоему радужек очами, дюже нежно произнес:

– Девочка наша… бесценная, дорогая девочка!

– Седми! Седми! – радостно вскрикнула Владелина, и рывком подавшись из воды, кинулась к Богу.

Зиждитель торопливо присел на корточки, и, обхватив вздрагивающую юницу подняв на руки, прижал к своей могутной в сравнении с ней груди.

– Седми! – захлебываясь зашептала Влада, сотрясаясь от волнения всем телом, – я кричала! Кричала, а вы меня не слышали! не слышали! Что? Что это напало на меня? Где я? Где?

– Тише! Тише, моя милая, драгоценная девочка! Умиротворись, – мягко отозвался Седми, и, слегка отстранив от себя отроковицу, с нескрываемым беспокойством воззрился в ее лицо, нежно коснувшись правыми перстами лба, носа, а посем огладив мокрые волосы. – Сейчас, моя милая, я тебя просушу и мы вернемся домой, ты только не тревожься. Тебя уже ждут… все Расы… Небо… Он вельми расстроен произошедшим, и жаждет тебя увидеть, успокоить, нашу несравненную драгоценность.

– Я… я… Седми, – девушка судорожно вздрогнула и крупные, вроде дождевых капель, слезы выскочили из ее глаз на щеки. – Седми я потеряла меч… Я убегала от этого и потеряла. Его надо найти! Этот меч мне подарил Воитель! Я не вернусь без него… Что? Что я скажу Воителю? Что скажу Двужилу?

– Что ты жива, моя радость, – и звонкий тенор Зиждителя, ноне потеряв все высокие звуки, пролетел приглушенно, точно дрогнул и единожды тронул притихшие повдоль берега верхушки деревьев своим волнением. – Нет ничего дороже для нас Зиждителей твоей жизни… А меч, такая малость, я дам повеление и его разыщут.

Бог неспешно, словно и впрямь какую драгость… хрупкость поставил девочку на землю и поднялся с присядок. Он вскинул вверх левую руку, сжал ее в кулак, и вельми резко дернув перстами, единожды, раскрыл их над головой стоящей Влады. И незамедлительно из ладони Седми на голову отроковицы упали яркие искры огня. Они коснулись материи ее одежи, кожи и волос да глухо зашипев, выпустили из себя клубящийся сквозной дым, каковой плотно окутал все тело Владелины, а погодя, будто напитавшись влагой, осел разряженными парами к земле. И девочка сразу ощутила себя просохшей. Зиждитель вновь, подхватив юницу подмышки, поднял и крепко прижав к себе, умиротворяющее молвил:

– Ты только не пугайся, и сомкни очи, не открывай, поколь не позволю.

Влада торопливо кивнула, и, закрыв глаза, притулилась лбом и лицом к плечу Бога. А Седми меж тем недвижно замер, обаче, не надолго, а когда пропало озаряющее его и девочку сияние, словно исторгнутое кожей Бога, слегка вздрогнул. И немедля в глубине его очей мышастое сияние света полностью заволокло белую склеру. Седми всей плотью подался вперед, и прижимающаяся к нему Владелина, ощутила как тело ее и Зиждителя в морг уменьшились, точно их сжали со всех сторон до состояния горящей крупинки, искры, аль огненной брызги. Еще мгновение и рывком порывистого дуновения пронеслось мимо пространство, а пред очами Влады мелькнула мглистая даль с серебристо-насыщенной веретенообразной Галактикой, густо покрытой пылевыми вкраплениями и окруженная по рубежу волокнистой, колеблющейся бахромой, концы нитей каковой, словно опирались на прозрачные стены мощного яйца. Черная мгла внезапно обернулась желтоватым сиянием, пробившимся сквозь прикрытые веки, а затем и вовсе ярчайшей белизной. Бог ласково прикоснулся губами к макушке головы отроковицы, и бережно спустив ее с рук, поставил на твердое полотно пола, едва слышно шепнув: