Когда Камилла направилась к выходу, она наткнулась на умоляющий взгляд Анри. Парень открыл рот, чтобы что-то сказать, но Камилла лишь ласково улыбнулась ему и сделала останавливающий жест рукой, а потом, посчитав, что этого недостаточно, шутливо погрозила ему пальчиком.

Максим поджидал ее за дверью, нервно теребя в руках алую розу на длинном стебле. Ворот его ярко-голубого плаща был расстегнут, под плащом виднелась кипенно-белая шелковая туника с кружевами по горловине и обшлагам рукавов. Он протянул цветок Камилле:

— Это тебе.

Юношей Максим не был таким галантным, подумала Камилла. И хотя она убеждала себя, что он манипулирует ею, пытается использовать ее в собственных целях, такой жест был ей очень приятен. Она взяла розу, поднесла к лицу и вдохнула нежный аромат, а когда коснулась лепестков губами, то ощутила слабый привкус морской соли.

Камилла прикрепила розу к корсажу платья и коротко спросила:

— Пойдем?

Кивнув, Максим взял ее за руку и повел по коридору, а затем вверх по лестнице к своим апартаментам. Насколько Камилла помнила, раньше он всегда удалялся первым, оставляя ее тоскливо смотреть ему в спину. Так складывались обстоятельства: их не должны были заметить вместе. На тайные свидания они всегда приходили поодиночке и так же уходили. Камилле это даже по-своему нравилось, поскольку придавало отношениям сладкий налет таинственности.

Максим провел Камиллу в комнату и запер за ними дверь.

— Чувствую себя как мальчишка, — с оттенком сухой иронии произнес он, не выпуская ее руки. — Обычно я не столь бестактен, чтобы тащить своих любовниц за руку.

— «Любовниц». Ты в своем репертуаре, меняешь женщин как перчатки.

Максим поймал в ладони лицо Камиллы, и ее рука оказалась в ловушке, прижатая к его груди. Проведя пальцами по скользкому шелку, Камилла глубоко вдохнула запах Максима, тело ее расслабилось, вспоминая юношеский восторг от его близости. Максим приподнял пальцем ее подбородок, заставив посмотреть прямо ему в глаза.

— Ты стала еще прекраснее, чем была в те годы. Короткая стрижка тебе очень идет, она обнажает шею, и мне так и хочется куснуть ее — знаешь, как делают жеребцы, ухаживая за молодыми кобылками.

От этих слов нервная дрожь прошла по телу Камиллы. Ей всегда нравилась его манера правдиво и открыто высказывать все, что он хочет. Никаких иносказаний, никаких двусмысленных намеков.

Камилла слегка отстранилась.

— Тебе не нужно льстить мне, — сказала она.

— Я никогда не прибегаю к лести, — ухмыльнулся Максим и кокетливо поиграл бровями. — С таким членом, как у меня, никакая лесть не требуется.

Камилла прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Как бы проверяя его слова, она опустила руку и провела ладонью по его мужскому достоинству через шелк шаровар. Ладонь скользнула по ткани, словно она была промаслена. По спине Камиллы пробежали мурашки, внизу живота стало жарко.

— Шаровары на шнуровке, — уведомил ее Максим и еще теснее прижался к ней нижней частью тела, чтобы член удобнее лег в ладонь Камиллы. — Она просто развязывается. Кружева тоже можно отстегнуть.

— Для этого придется немного отойти, а мне так не хочется тебя отпускать, — возразила Камилла.

Такие слова явно обрадовали Максима, он улыбнулся и закрыл ее рот губами. Целоваться он умел еще в далекой юности — горячо, пылко, пламенно, вкладывая в поцелуй всего себя. Только сейчас к ритмичным движениям языка добавились возбуждающие ощущения от прикосновения к коже его бороды, буквально сводящие Камиллу с ума. Она вся покрылась мурашками от предвкушения ласк, которые ждали ее впереди. Захотелось немедленно перейти к дальнейшим действиям, к прямому сексу, однако Максим все целовал и целовал ее — губы, подбородок, шею и снова губы. Камилла отвечала ему с такой же жадностью, нисколько не боясь показывать свое желание и готовность к соитию. Да и что скрывать очевидное, он и так все давно знал.

Камилла даже не заметила, когда Максим умудрился расстегнуть несколько пуговок на ее платье, и осознала это, только услышав собственное участившееся дыхание и почувствовав на своей спине его горячие пальцы, продолжавшие нащупывать пуговки и добравшиеся наконец почти до ягодиц.

— О, как я хочу тебя, Камилла, хочу попробовать тебя на вкус, почувствовать себя внутри твоего влагалища, сжимающегося вокруг моего члена! — горячечно шептал Максим в коротких промежутках между поцелуями.

Обеими ладонями он с силой сжал ягодицы Камиллы, но этого ей было мало. На нее накатила волна самой настоящей животной страсти. Руки ее судорожно шарили по одежде Максима в поисках шнуровки, о которой он упоминал. Наконец она поняла, что шнуровка находится спереди и именно она впивается ей в грудь. Обрадованно ахнув, она принялась быстро развязывать шнурки, но Максим слишком тесно прижимал ее к себе, замедляя процесс.

— Хочу, хочу, хочу, — бормотала Камилла.

— Знаю, — с улыбкой ответил Максим, по-прежнему мешая ей.

От нетерпения у Камиллы тряслись руки.

— Ну давай же, давай! Если ты будешь медлить, я просто взорвусь!

Максим кивнул:

— Хорошо, пора в постель.

Он поднял Камиллу на руки, поднес к кровати, которую она даже не заметила в пылу страсти, и опустил на толстый мягкий матрац. Камилла принялась извиваться на шелковых покрывалах, пытаясь избавиться от платья, но сделать это ей удалось лишь наполовину: платье застряло чуть выше колен. Тогда Максим одним движением стащил его и отбросил в сторону, а затем сам снял свой голубой плащ, с которым так долго сражалась Камилла.

Лучи предзакатного солнца падали из высокого окна, обхватывая их оранжево-красным пламенем, но Камилла уже ничего не видела вокруг. Идя к Максиму, она твердо вознамерилась получить удовольствие, но при этом держать все под своим контролем, однако он довел ее до такого состояния, что она буквально теряла рассудок. Обнаружив, что Максим лег рядом с ней, она крепко вцепилась в него, и они начали кататься на постели, обнимаясь и целуясь так, словно вымещали друг на друге боль пропущенных лет.

Камилла успела позабыть, насколько большим был Максим, и вспомнила об этом только тогда, когда он скатился с нее и, слегка прижав рукой, заставил лежать прямо, а сам прижался к ее обнаженному телу, водя широкой ладонью по животу. Она принимала ласки Максима, упиваясь его запахом и жалея лишь о том, что не может вот так же полностью отдаваться Анри, занимаясь с ним сексом.

— Ты такая мягкая, — пробормотал Максим, прижимая Камиллу еще крепче к себе. Затем он склонил голову и начал покусывать и целовать ее груди, сначала одну, потом другую — сверху, снизу, сбоку, поочередно всасывая оба соска. — Двадцать лет назад ты меня очаровала, пленила, заворожила своей красотой, чистотой, наивностью и безыскусностью. Во дворце все начинают интриговать чуть ли не с пеленок, а ты смотрела на мир широко раскрытыми глазами и видела в людях только хорошее. К тому же меня неудержимо влекло к тебе чисто физически. Ты являлась мне во сне все эти годы. А ты? Ты видела меня во сне после моего отъезда? Думала обо мне? — И он снова припал к ее соску, словно пытаясь всосать его в себя целиком.