В БАО ей все сочувствовали, и если находили сообщение о летчиках-истребителях, сразу спешили ее обрадовать. Однажды кому-то из ребят попалась заметка о летчике Покрышеве, о его подвигах на Ленинградском фронте, и ее тут же оповестили:

– Посмотри, Машенька, твой Саша, оказывается, уже на Ленинградском фронте воюет. Да еще как! На-ка, прочти. Правда, газетчики его фамилию переврали.

– Так и инициалы тут другие, не Сашины!

– Ну и что? Ты что, наших газетчиков не знаешь? Они все путают, и имя, и названия.

Как редкие глотки свежего воздуха были для нее скупые газетные строки. Но адресов «кубанских соколов» там не указывали. Оставалось смотреть на дату выпуска газеты и думать: значит, до позапрошлого вторника он был еще жив и здоров.

– Слава богу, меня миновало, – неосторожно заметил он.

– Значит, все-таки было опасно и ты, как всегда, лазил в самое пекло? – сразу насторожилась она.

– Ну что ты, Мария! Обычная наша работа. Ну как мне убедить тебя, что все это чепуха. Это газетчики нарочно придумывают. Не делай из меня героя. Таких, как я, у нас в полку много. Вон Глинка сколько насбивал. Андрея Труда помнишь? Тоже молодец…

Пройдет много лет, и однажды друг их семьи Герой Советского Союза Николай Трофимов расскажет ей: «Самое трудное и опасное Саша всегда брал на себя. Видишь ли, группу самолетов как у нас, так и у немцев, всегда вел самый опытный летчик. Вот их-то, ведущих, и брал на себя Саша. А что значит, к примеру, идти в атаку на ведущего группы бомбардировщиков? Это значит, что по тебе бьют все пушки и пулеметы всех «юнкерсов» из группы – ведь они защищают своего ведущего. Кроме того, по тебе бьют пушки и пулеметы всех вражеских истребителей, которые прикрывают своих бомберов. А с земли огневой заслон ставят зенитки. Так что в момент атаки на ведущего бомбардировщиков в наш истребитель ежесекундно выпускалось около полутора тысяч снарядов и пуль. И нужно было иметь мужество и умение, чтобы этот заслон преодолевать».

Но это будет гораздо позже, а сейчас он всячески старался отвлечь ее от неприятных мыслей.

– Чем же тебя кормить? – спросила она в растерянности, когда они пришли на квартиру. – Ведь вы, летчики, народ капризный, вам трудно угодить.

– Что приготовишь, то и ладно, – ответил он и протянул ей вещмешок, в который ребята перед отлетом насовали ему продуктов из сухого продпайка. Еда для него сейчас была не столь важной. Он любовался ее нежным, чуть похудевшим лицом. На фоне сумерек ее тонкая фигурка казалась такой уязвимой, и вся она была на редкость трогательной и юной в ладно сидевшей на ней военной форме с погонами сержанта медицинской службы. Его захлестнула такая волна нежности к ней, что он с трудом находил необходимые слова, чтобы поддерживать разговор…

Весь следующий, заполненный счастьем день они гуляли вокруг Старой Станицы – обошли все тропки.

– Любишь? – спрашивала она, оборачиваясь к нему.

– Люблю. А ты? – Он нежно улыбался.

– Люблю!

И они целовались. Это было состояние, которое они оба еще никогда не переживали, счастье, которое могут понять и ощутить только фронтовики.

Саша, не желая носить на душе камень, чистосердечно рассказал ей о своем разговоре с шофером.

– Значит, не веришь мне, раз расспрашиваешь о моем поведении посторонних, – нахмурилась она.

– Почему не верю? – смутился он. – Я ведь тебе сам все рассказал. Просто хотел послушать, что о тебе люди говорят. Приятно было послушать, как тебя хвалят. Даже завидно.

– Вот как. Даже завидно…

В ее голосе было столько нескрываемой иронии, что сомневаться не приходилось – она обиделась.

Немного помолчав, он сказал:

– Ты уж прости меня, Мария. Конечно, глупость я сморозил. Нехорошо получилось. Прости.

Она молчала.

– Так прощаешь?

Он сграбастал ее в свои медвежьи объятия и поцеловал в щеку.

– Злоупотребляете своей силой, товарищ майор. Приходится подчиниться. Так и быть, прощаю.

Он подхватил ее на руки и закружил. Она, смеясь, заметила:

– Вообще, товарищ майор, вы сегодня необычно ласковы. Определенно разлука действует на вас положительно.

– Это просто день такой и ты рядом.

– А как у вас там, в Поповической, проходят вечера? Ну, например, когда вы не летаете. Отсыпаетесь? – спросила как бы между прочим Мария.

– Ну не скажи, – улыбнулся Александр. – Вечера у нас проходят весело и культурно. Есть у нас свой кинотеатр, недавно крутили «Джо из Динки-джаза», имеется полковая самодеятельность, ты должна помнить ее по Каспию. Теперь перед нами часто выступают артисты фронтовых бригад. А начальник связи полка Гриша Масленников, помнишь его, на баяне играл на танцах, оборудовал на аэродроме и в землянках, где отдыхают летчики, радио. Теперь слушаем последние известия, а перед отъездом на ужин музыку.

За ужином я частенько обсуждаю со своими ошибки, допущенные в бою, договариваемся, как будем вести себя на следующий день. После ужина играет баян, ребята поют песни. Молодежь идет на танцы, но я туда не хожу…

– Точно? – Она отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

– Точно, точно… Вот, а еще утром всегда делаю гимнастические упражнения. У нас образовалась большая группа моих последователей. Когда выдается днем свободная минута, играем в футбол, волейбол, городки. Так что жизнь кипит.

Они говорили обо всем, смеялись, шутили. А когда Мария узнала о гибели Вадима Фадеева, то загрустила. В ее памяти он навсегда остался необыкновенно добрым и отзывчивым парнем, и было трудно поверить, что уже никогда она не увидит его мощной фигуры, не услышит шуток и песен, исполненных красивым басом. День пролетел как мгновение, а на следующее утро они отправились пешком на аэродром. Десять километров прошли и не заметили. Остановились на краю летного поля.

– Все, Мария, давай прощаться, – предложил Александр.

– Как, ты не хочешь, чтобы я проводила тебя до самого самолета?

– Нет, не хочу. Женщина, даже жена, не должна приближаться к самолету – плохая примета. Все, милая, до свидания!

Он крепко ее поцеловал и, не оглядываясь, пошел к самолету. Она смотрела, как постепенно удалялась его фигура, и слезинки, одна за другой, предательски покатились из глаз.

Мария дождалась, пока самолет взлетел и растаял в дымке неба. Обратно ее подобрала попутная машина, и через час она уже была в своей санчасти.

До вечера работала в амбулатории, потом убралась и решила на ночь почитать. Настроение было скверное, не хотелось никого видеть и ни с кем говорить. В голову лезли тревожные мысли: «Как там Саша долетел?»

Вдруг послышался тихий стук в окно. Она выглянула и не поверила своим глазам – перед ней стоял ее Саша.