Никитин подошел и остановился возле майора.

– «Мессы» прихватили? – строго, не поднимая головы от бумаг, осведомился Покрышкин.

– Нет, товарищ гвардии майор, сам подставил самолет под трассу.

– Как подставил, проморгал, что ли? – Покрышкин поднял голову от бумаг и снизу вверх смотрел на Никитина упорным, немигающим взглядом.

– Нет, не проморгал. Отлично видел, как появилась пара «охотников». Предупреждал Старчикова несколько раз: где и что делают «мессера», а ведущий не реагировал – тянул, по-видимому, на свою территорию.

– Он же вел разведку, – вставил Исаев.

– Какая там, к черту, разведка, когда «худые» атакуют, – возразил Никитин. – Надо было принимать меры: уходить или вступать в бой.

– А ты для чего там был? Надо было атаку и отбить, – продолжил Покрышкин.

– Отбить, значит, вступить в бой, что разведчикам запрещено – это во-первых, – стал объяснять Никитин. – Во-вторых, я не имел права принимать решения на бой. Поэтому я ждал решения ведущего.

– А если бы ты имел такое право, что делал бы?

– Ушел бы переворотом, когда «мессера» свалились с высоты, потом продолжил бы разведку.

– У Старчикова радио работало?

– Конечно. Он говорил мне: «Смотри за ними».

– Ну и ты? – Покрышкин улыбнулся.

– Я и смотрел и докладывал до тех пор, пока они не подошли на дистанцию двести метров. Потом решил сорвать их атаку – бросил свой самолет между «мессом» и ведущим…

– Опасно подпускать на двести метров. А если бы он открыл огонь и сбил бы Старчикова?

Лицо Покрышкина опять стало серьезным.

– Могло и так быть. Но я знаю, что «охотники» не стреляют с такой дистанции, поэтому решил подождать…

– Ну и что?

– Сорвал «мессу» прицельную стрельбу по Старчикову. Он крутнул переворот и остался невредим. Тогда второй «месс» пальнул по мне и ушел вверх. Я тоже перевернулся вслед за ведущим, когда стал выводить машину из пикирования, почувствовал – подбит. Ручку добрал полностью на себя, а самолет идет градусов тридцать к горизонту. Так и пошел домой.

– Старчиков тебя прикрывал?

– Нет, один шел.

– Садился как?

– Сначала решил прыгать с парашютом – сбросил дверку, смотрю – подо мной лес. В лес не стал прыгать. Когда лес кончился – высота для прыжка уже была мала. Пошел на посадку без шасси и щитков.

– Самолет что, так и шел под углом?

– Так с углом и шел. Я решил – убиваться, так с музыкой. Резко дал мотору полный газ. Смотрю – самолет вышел в горизонт. Так и сел. Приземлился нормально.

– Да-а… Интуиция, – задумчиво проговорил Покрышкин, потом спросил: – Раньше знал что-нибудь о гироскопе?

– Знал, – замялся Никитин, – ну, например, о гироскопическом моменте винта, о прецессии гироскопа…

– При заходе на посадку, конечно, о гироскопе не думал?

– Нет, разобрался только по дороге, пока добирался до КП.

– Знаешь, что такое интуиция?

– Примерно. – Никитин опять запнулся. – Наверное, можно сказать так – способность к мгновенной концентрации знаний и опыта в нужный момент…

– Вот-вот… Понял теперь, какая цена знаниям? Жизнь! Ясно? Постоянно нужно пополнять знания… Ну ладно, как вообще самочувствие?

– Нормальное, товарищ гвардии майор.

– Ступай. – Он улыбнулся своей широкой, доброй улыбкой. – Да, – бросил он вслед уже выходящему Никитину, – позови сюда Старчикова.

Покрышкин поднялся из-за стола и подошел к Искрину.

– Устал, Николай? – Они не виделись с утра. – Давай докладывай командиру, что вы там нашли.

Искрин подошел к столу командира полка и коротко, по-деловому, доложил о результатах разведки, указал на карте место, где были обнаружены танки. Исаев поблагодарил за проделанную работу и предложил пока отдохнуть.

Когда Николай выходил из штабной землянки, у входа он столкнулся со Старчиковым. «Торопится, – подумал он, – сейчас Покрышкин пропишет ему патефонные иголки для одного места, мало не покажется».

Искрин направился к землянке, где летчики обычно отдыхали между боевыми вылетами. Внутри на топчанах уже лежали несколько человек. Перекинувшись парой фраз с уже отдыхавшим Речкаловым, Искрин достал папиросы и только собрался прикурить, как телефонист объявил: «Командир вызывает – всем бегом!»

– Группа «юнкерсов» в сопровождении «мессершмиттов» на подходе к аэродрому у Красноармейской. Покрышкин, немедленно подымайте группу в воздух! – приказал Исаев.

На аэродроме у станицы Красноармейская базировался один из полков «яковлевых» из корпуса генерала Савицкого. Надо было срочно оказать ему помощь. В воздух поднялись Покрышкин со Степановым, Речкалов с Табаченко и Искрин со Старчиковым. Последний был назначен ведомым в наказание за небрежность, проявленную в предыдущем вылете.

Перед взлетом, на ходу, Покрышкин о чем-то договорился с Речкаловым. Пока шли к Красноармейской, набрали высоту около шести тысяч метров. Как ни торопились, а все-таки опоздали – немецкие бомбардировщики уже отбомбились, но, судя по тому, с какой плотностью зенитного огня они столкнулись, особого вреда бомберы не принесли. Они уже убрались восвояси, а шестерка «мессершмиттов» продолжала крутиться над аэродромом, изредка постреливая из пулеметов.

– Атакуем с ходу! – скомандовал Покрышкин.

Шесть против шести… Все сразу вступили в бой. Своего Покрышкин поджег с первой же атаки. Искрин со своим противником начал с лобовой. Дав три очереди из пушки с дальней дистанции, Николай ухитрился поджечь «мессер». Такое при лобовой атаке бывало крайне редко. Но фашист, уже весь объятый пламенем, продолжал переть, не сворачивая, намереваясь, очевидно, произвести таран, а возможно, он просто был убит. Но Николаю вторично повезло. Плоскость у немца прогорела, и он закувыркался вниз.

Не успел летчик опомниться от такого невероятного момента в боевой практике, как обнаружил, что сверху, под большим углом, на него валится другой «мессер». «Ведомый того, заклятого», – мелькнуло у него в голове. Скорость еще была приличная, и, не раздумывая, он выхватил машину вверх и пошел прямо с немцем в лобовую. Тот явно не ожидал такого поворота событий, не выдержал, метнулся в сторону и, набирая скорость, со снижением, стал удирать. «Струсил, сволочь!» – процедил сквозь зубы Николай и, прибавив обороты мотору, устремился вслед за немцем. С дистанции сто пятьдесят метров он открыл огонь из пушки, прибавив к ней крупнокалиберный носовой пулемет. Очевидно, он попал «мессеру» в мотор, потому что винт у него заклинило, машина задымила, и пилот пошел на вынужденную посадку. Приземлился он на нашей территории где-то в районе станицы Славянской.

Убедившись, что немец подбит, Искрин энергично развернулся, намереваясь направиться на поиски своих, как вдруг, со стороны слепившего его солнца, увидел парочку «худых». Видимо, к первой шестерке подошла помощь.