– Сколько людей уже вот так погибло! И ты что, тоже туда торопишься? – выговаривал Покрышкин. – Пойми: ты талантливый летчик, у тебя большое будущее. Фашистов бьешь, как куропаток. Вон, к званию Героя тебя представили, а ты… Как пацан, понимаешь, с горячностью своей не можешь совладать… В чем дело?

Впервые Саша разговаривал с другом как начальник с подчиненным.

– Прости, Саша! Мне показалось, что они совсем рядом… Ну что ты так расстраиваешься, – удрученно бубнил гигант.

– Ему показалось. Если бы ты не торопился к своей любимой, а участвовал в каждом разборе полетов после вылета, тебе бы не казалось…

Удрученно махнув рукой, Покрышкин бросил:

– Ладно, иди получай новую машину! – и пошел на КП.

После обеда они поднялись в воздух в третий раз. В назидание Исаев поставил Вадима, командира эскадрильи, известного на всю дивизию, да что там дивизию, на весь фронт летчика, ведомым к Крюкову. Труд еще не вернулся из Краснодара.

В небе по-прежнему было много самолетов. В районе станицы Семенцовской группа вступила в бой с «мессершмиттами». Сбили три самолета: Покрышкин со Степановым одного, Речкалов с младшим лейтенантом Табаченко – второго, а третьего сбил Фадеев. На этот раз он вел себя безупречно.

Всего за день летчики 16-го гвардейского полка, совершив тридцать шесть боевых вылетов, сбили четыре немецких бомбардировщика и семь истребителей. Сами потерь не имели. Сказались результаты отличной боевой выучки, опыт и дисциплинированность в воздухе.

Вечером на командный пункт полка поступило сообщение, что станицу Крымскую очистили от вражеских войск. Все вздохнули с облегчением, но оказалось, что радость была преждевременной. Уже с утра пятого мая немцы пошли в контратаку, бросив в бой пехоту и танки.

Истребители спозаранку тоже поднялись в воздух. Шестерка наконец вылетела в своем обычном составе – накануне из Краснодара прилетел Труд.

Первый вылет прошел без столкновений с противником. После дозаправки машин они опять поднялись в воздух. Предстояло патрулировать в районе Греческой, Нижне-Баканской, Небережневской с выходом на Крымскую. Эшелонировать патруль по высоте, действовать привычной «этажеркой» не позволяла облачность. Фадееву с Трудом было приказано прикрывать ударную четверку сзади. На подходе к Крымской они отстали.

– Фадеев, подойди ближе! – потребовал Покрышкин.

В этот момент со станции наведения подал команду генерал Борманов:

– Над Крымской бомбардировщики. Сбейте их с курса!

– Вас понял. Иду на Крымскую! – ответил Покрышкин.

Как назло, над Крымской разошлась облачность, образовалось большое голубое окно, и фашистские бомбардировщики, стаями подходившие к станице, выскакивая из облаков, ныряли в это окно и сбрасывали на наших пехотинцев бомбы.

Четверка «кобр» бросилась навстречу немцам, пытаясь огнем из пушек и пулеметов отогнать их в сторону, но на смену одной волне бомберов подходила вторая, потом третья. Напряжение достигло предела, казалось, что их уже не удержать.

Но немцы все-таки не выдержали, стали отваливать. Тогда активизировались «мессершмитты», до этого момента из-за боязни попасть в своих не вступавшие в бой с русскими. Теперь четверке пришлось переключиться на них. Быстро трое «мессов» закувыркались к земле. По одному сбили Речкалов, Табаченко и Покрышкин. Истребители не выдержали и тоже отошли.

Саша поставил патруль – двух машин не хватало. Отсутствовали Фадеев и Труд. Так и пошли домой.

Пятнадцать минут спустя на аэродроме Труд доложил, что же с ними произошло.

Оказалось, отстав от своей четверки, они напоролись на группу немецких истребителей, прибывших в район Крымска для расчистки неба. Вначале Фадеев заметил только пару «худых» и, как всегда, недолго думая, бросился на них. Но эта пара оказалась приманкой. Едва Фадеев с Трудом вступили с ними в бой, как с высоты на них свалилась вторая, а потом и третья пары. Завязался тяжелый бой. Немцы попались опытные, и, несмотря на то что Фадеев сбил двоих, они все-таки ухитрились зажать нашу пару.

В тот момент, когда Фадеев сближался с очередным противником, один из немцев быстро зашел ему в хвост. Труд, на мгновение запоздав, ударил по газам, выжимая из своей «кобры» все, на что она была способна. Они начали стрелять одновременно – немец по Фадееву, Труд – по немцу. Но на этот раз им попался какой-то отпетый фашист. Огненные трассы Труда буквально прошили его самолет, он загорелся, но пилот продолжал упрямо стрелять.

Андрею казалось, что это длилось вечность. Наконец горящий «мессер» свалился в штопор. «Как Вадим?» – была первая мысль ведомого. Андрей со страхом наблюдал, что же будет дальше. Какое-то мгновение фадеевская «кобра» летела как обычно, но потом она накренилась и стала как-то беспомощно разворачиваться. «Иду домой… Я Фадеев… Прием…» – послышался в наушниках глухой, изменившийся голос Вадима.

«Ранен», – понял Андрей и в ту же секунду схватился за сектор газа. На «кобру», пилотируемую беспомощным, раненым Фадеевым, как коршуны, свалились сверху два «Фокке-Вульфа-190». Труд попытался прикрыть командира, но на него самого кинулась пятерка «мессершмиттов», и он завертелся как волчок, с трудом отбивая их атаки, и больше уже ничего не видел. Кое-как отбился от немцев и пришел на аэродром.

К вечеру этого дня наши войска окончательно овладели станицей Крымской. Жуков с генералами выехали туда осмотреть этот мощный узел обороны. Впечатление осталось сильное. С такой системой маршал, как он потом сам признался Сталину, еще никогда не встречался. Помимо густой сети траншей, ходов сообщений, блиндажей и более легких убежищ, здесь подвалы всех каменных зданий с помощью новороссийского цемента были превращены в доты, подступы к станице прикрывались вкопанными в землю танками.

На следующий день наступление советских войск возобновилось, и Покрышкин с утра во главе восьмерки вылетел на боевое задание. Западнее Новороссийска они обнаружили три группы немецких бомбардировщиков численностью около 90 единиц. Четверка во главе с Федоровым сковала «мессершмитты», а Сашина четверка навалилась на бомбардировщики. Применив свой излюбленный «соколиный удар», Покрышкин с ходу поджег ведущего первой группы. Строй распался, и пара Речкалова тут же подсекла один «юнкерс». Покрышкин мгновенно развернулся, используя инерцию самолета при выходе из атаки сверху, и нанес второй удар, на этот раз сзади. Второй «юнкерс» загорелся и камнем пошел к земле.

Группа бомберов в панике заметалась, стала беспорядочно сбрасывать бомбы.

– Покрышкин! Я «Тигр»! Над нами немцы!

Это вызывала станция наведения. Саша быстро собрал восьмерку, и они взяли курс на восток, в сторону Крымской. Позади им сигналили кострами сбитые «юнкерсы».

Над Крымской барражировали двенадцать «мессершмиттов». Видимо, расчищали небо для бомбардировщиков, которые только что были рассеяны.

Набрав высоту, «аэрокобры» устремились в атаку, но немцы, не приняв боя, ушли в Анапу. Им, очевидно, уже сообщили о случившемся и что к Крымской вызван сам Покрышкин со своей группой, поэтому они предпочли за лучшее удрать подальше от неприятностей.