— Через пять минут все будет готово! — крикнул снизу вернувшийся Саймон.

Она не сразу заметила, что он вынул из кармана перчатки и стал натягивать их.

— Ты тоже едешь? — спросила она.

— Разумеется, — удивленно поднял он брови. — Я бы никогда не позволил тебе ездить куда‑либо одной.

— Ну да… — эхом откликнулась она. Да, он отлично умел притворяться заботливым мужем — просто мастер перевоплощений. А почему бы нет? Он мог приказывать этому миру исполнять свои желания; мог лгать, когда ему это было нужно. Она никогда не видела его неуверенным в себе.

Но только не в Бетнал‑Грин. Там ее мир, и ему там будет неуютно.

— Хорошо, — сказала она.

Что‑то в ее голосе заставило его нахмуриться.

— Тебя тревожит упоминание о Майкле? Тогда не стоит волноваться…

— Нет, меня ничего не тревожит.

Ничто, кроме него самого. Но и это не продлится долго. Отныне она не будет думать о нем и учитывать его мнение. Она получила хороший урок. Все, что с ней произошло в последние два месяца, казалось теперь сказкой, потому что никогда не было правдой. Правду она узнала только теперь. Он оказался таким же прогнившим насквозь и никчемным, как и его мир.

Ее гнев перешел в злую решимость. Пусть и он узнает правду. Пусть увидит, какова Нелл на самом деле.

Пусть он попробует своим обаянием справиться с болезнями и нищетой. Пусть попытается быть своим и вести себя непринужденно в переулке, залитом нечистотами. В Ист‑Энде его шарм не принесет ему ровным счетом ничего.

А вслух она сказала:

— Тебе надо переодеться. Если ты едешь со мной в Бетнал‑Грин, надень что‑нибудь похуже.

На улице ярко светило солнце, но здесь, в грязном переулке, слишком узком для кареты Саймона, было совсем темно. По обеим сторонам стояли осевшие домики с потрескавшимися и осыпающимися фасадами. Окна были заткнуты тряпками и газетами. Из них доносились звуки повседневной жизни — плач младенца, грубые мужские крики, женский сиплый смех.

Саймон рассеянно отмечал про себя все эти детали, сосредоточив внимание на Нелл, которая шла рядом с ним. Когда она споткнулась, он протянул руку, чтобы поддержать ее, но она проигнорировала его жест и пошла быстрее.

Саймон сжал кулак. Что ее так гнетет? Она говорила, что все в порядке, но приглашение, полученное от Ханны Кроули, повергло ее в такое мрачное настроение, какого у нее еще не бывало.

Возможно, она просто нервничала, потому что решила впустить его в свой прежний мир. Он не хотел сейчас добиваться от нее ответа любой ценой. Но когда они вернутся в свою карету, он непременно заставит ее объяснить причины столь странного ее состояния.

— Смотри под ноги, — сказала Нелл через плечо. Ее лицо скрывал капюшон простой накидки. — Тут повсюду открытые сточные канавы.

Ему не нужны были глаза, чтобы понять это. В дымном воздухе стояла сильная вонь от канализации, навоза и гниющих овощей. Под ногами хрустели осколки стекла. Но больше всего его озадачила скользкая грязь.

— Вчера в Вест‑Энде не было никакого дождя, — заметил он.

— Прорвало трубу.

Саймон посмотрел вперед. Весь переулок был покрыт этим гадким месивом.

— Должно быть, большую трубу прорвало, — покачал он головой.

— Тебя это удивляет?

Прозвучавший в ее голосе гнев обескуражил его.

— Ты имеешь в виду размер или сам факт того, что ее прорвало?

— Не имеет значения, — нетерпеливо фыркнула Нелл. — Грязь — это тоже хорошо. Падать на колени не так больно.

Саймон нахмурился. При чем тут колени, на которые надо падать? По ее строгому выражению лица нельзя было понять, о чем она теперь думает.

— Помнится, однажды такой же аристократ, как ты, расщедрился и бросил мне монету, — задумчиво сказала Нелл. — Она упала прямо в жирную грязь. И я выпачкалась до самых колен, пока сумела найти в ней эту монету.

— Понятно, — спокойно отозвался Саймон. По крайней мере теперь ему стала понятна ее реакция на стук нищей старухи, которую они встретили, возвращаясь с вечера в доме Аллентонов.

— Представь себе, я была безмерно благодарна тем, кто носил с собой мелкие монеты и бросал мне.

Нелл метнула на Саймона испытующий взгляд.

— А потом ты встретила меня, — медленно произнес он, — и теперь тебе не нужно думать о подобных вещах.

— Напрашиваешься на благодарность?

— Нет, — сказал он, чувствуя, как потихоньку начинает закипать. Если он совершил какой‑то грех по отношению к ней, то хотел бы наконец узнать, какой именно. Уж он‑то знал, что он ей не враг.

— Очевидно, ты считаешь, что я должна быть тебе благодарна. Из грязи в князи, как говорится. Но прежде чем ты соизволил приблизить меня к себе, мне приходилось отнимать хлеб у крыс. Я даже хотела сварить одну из них, но Сьюзи сказала, от нее можно заразиться чумой. Ну, как тебе это нравится?

Саймон остановился, уставившись на нее.

— Бог мой, о чем ты говоришь, Нелл?

Она истерически засмеялась.

— О чем? Держу пари, ты никогда не думал, что женишься на девице, способной есть рагу из крыс! А ты знаешь, что одной особенно холодной зимой мой брат стал мочиться в штаны, чтобы хоть немного согреться? Ну, что ты теперь думаешь о своей жене?

Саймон онемел от услышанного. Не дожидаясь ответа, Нелл поднялась по лестнице и плечом открыла дверь.

— Нелл! — окликнул ее Саймон, входя следом в ту же дверь, но увидел, что она уже поднимается по шаткой винтовой лестнице. В иных обстоятельствах Саймон еще подумал бы, стоит ли подвергать столь хлипкое сооружение проверке собственным немалым весом. Но теперь он решительно последовал за женой.

На первой лестничной площадке он взялся за перила и тут же понял, что совершил ошибку. Ненадежная конструкция заходила ходуном, и он нервно рассмеялся.

— Если ты упадешь, — резко сказала Нелл, — сюда не приедет ни один врач. Мне понадобилось воровать целый месяц, чтобы собрать деньги для врача, который согласился осмотреть мою больную мать. Да и то не дома, а в церкви, когда она отправилась туда на воскресную службу.

«Черт возьми! Чем я заслужил такое презрение?» — подумал Саймон.

— Если я упаду, — сквозь зубы проговорил он, — сюда приедут все врачи Лондона, если это понадобится. Ради графа Рашдена они поедут куда угодно. Полагаю, тебя это раздражает.

Она резко побледнела, развернулась и решительно двинулась дальше по лестнице. На следующей площадке она постучала в одну из дверей, и та немедленно распахнулась.

На пороге показалась худощавая седая женщина невысокого роста и, улыбнувшись, воскликнула: