Мария понемногу просыпается. Она мысленно ощупывает свое тело и облегченно вздыхает: видение закончилось. Странной кажется только поза, в которой она лежит. Если верить тому, что сейчас подсказывает ей ее мозг, она, должно быть, соскользнула во сне с тюфяка.

Она принюхивается. Зловоние тела затворницы и запах теплого воска, которыми пропахла келья, исчезли. Вместо них она ощущает странный запах керосина и дерева — тот самый, который чувствовала во сне. Вместо сухого воздуха кельи вокруг нее другой воздух, гораздо более прохладный. И здесь гораздо просторнее.

Мария прислушивается: где-то далеко звонят колокола. Ее руки ощупывают пол — это не бетонный пол кельи.

Она открывает глаза и едва не вскрикивает от ужаса: она стоит на коленях на пыльном паркетном полу библиотеки. Она смотрит на керосиновую лампу: стеклянный шар цел, огонь горит. Мария встает. Снаружи продолжает бушевать буря. Запахи и прохлада — все такое же, как во сне. Молодая женщина прикусывает губу: должно быть, у нее был приступ лунатизма. Наверное, она встала во сне и повторила все движения, которые делала затворница в день своей смерти. Мария хватается за эту мысль. Вот и доказательство того, что она права: в кармане своих джинсов она чувствует какой-то предмет. Она опускает руку в карман и нащупывает в нем ключ, который затворница брала со шкафа. Должно быть, во сне Мария тоже взяла его оттуда. Да, так и было, иначе и быть не могло. Ей почти удается убедить себя. Но, вынимая руку из кармана, она морщится от жгучей боли. Болит между большим и указательным пальцами. Паркс смотрит на это место и видит большую царапину — ту самую, которую нечаянно нанесла себе в ту ночь затворница. Из царапины еще идет кровь. Мария обматывает ее платком и приказывает себе успокоиться. Она настолько точно повторяла движения умершей монахини, что тоже содрала себе кожу, когда бежала по коридору в библиотеку. Вот и объяснение для царапины.

Черта с два! Дорогая Мария, ты прекрасно знаешь, что объяснение другое.

Она берет в руки лампу и крутит ручку до упора. По залу разносится сильный запах керосина. Мария поворачивает стеклянный шар в вытянутой руке. Она смотрит на тени, которые качаются на границе освещенного круга, — и застывает на месте, увидев копию «Оплакивания» Микеланджело. Потом она чувствует, как ее пальцы касаются гладкой поверхности мрамора — лица Богородицы. Микеланджело изобразил Пресвятую Деву молодой девушкой, почти ребенком: этим он хотел показать ее чистоту и бессмертие. Богородица выглядит такой печальной, что Мария Паркс почти чувствует ее горе — и ее гнев тоже. Рука молодой женщины касается холодных губ Пресвятой Девы, потом поднимает выше — к мраморным глазам.

«Вот куда вы должны нажать, чтобы открыть проход в Ад».

И Мария нажимает на глаза Богородицы. Они опускаются, раздается щелчок, и в паркете открывается люк. Это и есть вход в запретную часть библиотеки — в тайный зал, которому затворницы дали название «Ад».

Мария направляет свет в глубину люка и видит гранитную лестницу. Какое-то время она стоит неподвижно, вдыхая запахи сырости и плесени, которые исходят из люка. Потом поднимает лампу над головой, ставит ногу на первую ступеньку и начинает спускаться в темноту.

Мария спускается на вторую ступень — и вздрагивает от шума: она поставила ногу на пружинный механизм. Над ее головой раздается скрип. Тяжелая крышка люка опускается и с громким стуком захлопывается. У Марии вырывается тревожный смешок.

Дойдя до подножия лестницы, Паркс натыкается на тяжелую чугунную решетку, которая преграждает вход в Ад. Она замечает, что средневековые литейщики припаяли к каждому из четырнадцати прутьев этой двери по одной готической букве. Эти буквы переплетаются одна с другой и составляют латинскую фразу:

LIBERA NOS A MALO.

Это значит «Освободи нас от зла». Монастырь возле Сент-Круа был построен примерно в середине девятнадцатого века. Значит, монахини, должно быть, попросили одну из своих материнских общин в Европе прислать им эту дверь. Запретная библиотека тоже, видимо, была пристроена к монастырю тайно уже после того, как он начал действовать.

Мария наваливается всем телом на решетку, и та начинает открываться со скрипом, который кажется бесконечным. За решеткой становится видна огромная круглая пещера, вырытая кирками и мотыгами. На этот громадный труд землекопам, должно быть, понадобилось много лет работы.

Мария идет вперед, поворачивая в темноте свою лампу. Единственный гигантский книжный шкаф занимает всю поверхность стен: его дубовые полки огибают пещеру по кругу. И эти полки завалены кучами книг. Паркс пытается прочесть заголовки, которые возникают перед ней из темноты.

Вот старинные философские трактаты о таинственных силах, действующих во вселенной. Вот сочинения на латыни — книги по медицине, руководства по прерыванию беременности, труды алхимиков. А вот рукописи, отмеченные пятиконечной звездой; их заголовки стерты, чтобы замаскировать гнусное содержание. Вот руководства по изгнанию бесов, дающие власть над силами тьмы. А здесь колдовские книги ведьм, проклятые библии и запрещенные евангелия.

Над каждой полкой висят таблички из самшита. На них вырезаны римские цифры — обозначения веков: рукописи разложены по времени, когда Церковь стала владеть ими.

Но, кажется, здесь есть еще одна, менее понятная система классификации: надрезы, которые сделаны в дереве над каждой книгой. Это, конечно, какой-то загадочный код. Проводя пальцами по этим чертам, затворницы легко находили нужную книгу в темноте, чтобы изучать, хотя она отмечена позорной печатью Демона. Тысяча пятьсот лет чтения в тишине и страхе! Эти несчастные женщины всю жизнь терпели лишения и читали такие ужасы в глубине земли. Как они не сходили с ума от такой жизни?

Мария замечает, что на нижних полках расставлены в ряд покрытые пылью колбы и банки. Разглядев, что находится в них, она невольно охает от ужаса. Внутри плавают в растворе формалина и камфары человеческие зародыши. На их лицах застыли гримасы, маленькие тела похожи на обтрепавшиеся лоскуты ткани. На каждой банке — имя и дата. Мария читает их по мере того, как они возникают из темноты. Сестра Харриет, 13 июля 1891 года; сестра Мэри-Сара, 7 августа 1897 года; сестра Пруденс, 11 ноября 1913 года… Имена и даты следуют друг за другом, заменяя надгробные надписи на этом зловещем кладбище с висящими в жидкости трупами.

Мария замечает, что к некоторым надписям добавлена третья строка — крест в знак траура и короткие слова: «Умерла при родах». Она возвращается назад и считает надписи из трех строк. Их тридцать.

В конце последней полки она замечает семь книг, сложенных стопкой. Мария берет одну из них наугад и сдувает пыль с переплета. Листья скрипят под ее пальцами. Это список рождений за 1870–1900 годы. Мария читает страницу за страницей аккуратно выведенные пером строки, написанные красными чернилами. Имена и даты. И еще письма — десятки писем с печатями богатых английских и американских семей, которые посылали своих дочерей в монастырь возле Сент-Круа и поручали настоятельнице удерживать их в монастырских стенах насильно.