— Да, его паланкин ожидает тебя. Мы получили разрешение пришвартоваться. «Чайке» дадут лучший причал. Похоже, авторитет Османа за эти годы вырос. Половина Алжира ничего не делает без его рекомендации, и говорят, что сам Дей даже не чихнет без его совета.

— Что он тебе сказал? — умоляюще спросила она.

— Мне — ничего, Скай. Он хочет видеть тебя.

Очень скоро они пришвартовались у оживленной пристани, где были корабли со всех концов света.

Воздух был напоен ароматами, стоял невероятный шум, какофония криков на всех языках мира. К моменту швартовки Скай успела добавить к своему костюму черный шелковый яшмак — длинное покрывало, ниспадавшее с головы до ног. Ее лицо полностью скрывало лиловое шелковое покрывало, прикрепленное к капюшону яшмака. Она выглядела настоящей мусульманкой, наряженной для выхода на улицу или путешествия.

Они встали рядом с турецкой галерой, и, когда порыв ветра приподнял покрывало, открывая лицо, прикованные к верхнему ряду гребцы разразились непристойными воплями и свистом. Кое-что она разобрала, большинство слов — нет, но смысл их был однозначен. Она нахмурилась и с отвращением сказала:

— Господи, как я ненавижу эти галеры! Это отвратительно — приковывать мужчин к веслам, вместо того чтобы, благодаря разуму, использовать силу ветра и воды. Мак-Гвайр, узнайте, нет ли среди них англичан или ирландцев — они могли бы отправиться с нами на родину.

— А шотландцы или уэльсцы?

— Купите их всех, — сказала она кратко, — не важно, с какого из наших островов они попали сюда. Я не могу перенести мысли, что они погибнут в морском бою, неспособные освободиться от своих цепей!

Шон Мак-Гвайр кивнул.

— Сколько времени вы будете отсутствовать?

— Не знаю, но Робби вернется на судно сразу же, как только мы что-то узнаем. Освободите людей от вахт, насколько можно, но скажите им, что мне не нужны неприятности и я не хочу, чтобы кто-либо знал, что я в Алжире.

— На борту нет людей, которые бы вас предали, миледи, — с чувством заявил Шон Мак-Гвайр.

— И тем не менее напомните им об этом, — твердо сказала Скай.

— Есть, О'Малли, — спокойно ответил он, и она знала, что он выполнит ее приказ.

Она кивнула, выражение ее лица под покрывалом невозможно было разобрать. Она повернулась к сходням. Внизу их ожидал паланкин, и, вступив в него, Скай, казалось, вступила в прошлое, в ту жизнь, которая словно перестала существовать для нее со смертью ее мужа, великолепного Халида эль Вея. Паланкин был резным и позолоченным, занавеси из лазурно-голубого шелка, а внутри он был обтянут красным, золотым, лиловым и зеленым шелком. Подушки были из золотой парчи, Скай устроилась поудобнее, занавеси задернулись, скрывая ее. Робби была подана лошадь с роскошной попоной.

Паланкин несли восемь рабов, угольно-черных, одетых в широкие фиолетовые шаровары. Ноги с толстыми мозолями были босы, а грудь обнажена. Однако они не были покрыты маслом, что было в моде среди негров, и не носили украшенных драгоценными камнями ошейников, чтобы показать богатство хозяина.

По мере того как их процессия, покинув порт, начала подниматься по городским улицам вверх, в голове Скай стали возникать тысячи воспоминаний, пробужденные смутно различимыми сквозь газовую ткань занавесок домами, городскими звуками, запахами продуктов, разложенных на лотках торговцев. Она откинулась на подушки, и тут среди всех воспоминаний поднялось одно, наиболее яркое, — их с Халидом возвращение в Алжир после свадебного путешествия. Они были одеты в белое, а их изящные стройные охотничьи пантеры, хотя и на поводках, но все равно внушающие почтение, неслись по сторонам. Халид ехал на огромном белом жеребце, а она — на изящной золотистой кобыле с длинной белой гривой и таким же хвостом, его подарке. Скай вздохнула. Как ни проста была ее жизнь в качестве его жены, она не могла пожалеть о том, что случилось после, — Осман сказал бы, что такова ее судьба.

Осман. В ее сознании появился образ этого человека, одним своим посланием перевернувшего всю ее жизнь. Насколько она помнила, он был невысок и вообще не производил особого впечатления до тех пор, пока вам не удавалось заглянуть ему в глаза. Ибо глаза Османа видели то, что другие люди увидеть не могли. Они видели дальше сегодняшнего дня и проникали в сердце и душу. Странные, восхитительные золотисто-коричневые глаза, которые всегда смотрели на нее с такой добротой. Глядя на лысую голову и добродушное лунообразное лицо Османа, мало кто мог представить мощь, которая скрывалась за этими глазами. Халид ее видел, и он всегда был другом астролога.

Когда они с Халидом поженились, он подарил каждому из шести приглашенных мужчин по рабыне. Она вспомнила, как они с Халидом выбирали этих рабынь, чтобы каждая соответствовала индивидуальности гостя. Для Османа она выбрала прелестную темную блондинку французского происхождения по имени Алима. И вскоре астролог сделал Алиму своей женой, и у них родилось несколько детей. Наверное, они были счастливы с Длимой, так как Осман не взял других жен и у него не было гарема из наложниц.

Внезапно паланкин опустился, занавеси раздвинулись, и, когда она выбралась из него, опираясь на протянутую руку, она увидела улыбающееся лицо астролога Османа.

— Добро пожаловать, дочь моя, — сказал он, и, посмотрев в этот момент в его глаза, она поняла, что ее поиск был не напрасен.

— Осман, — начала она, но он предостерегающе поднял руку, и она замолчала.

— Я знаю, тебе не терпится узнать, Скай, но сначала я должен устроить тебя. Раз уж ты здесь, несколько минут ничего не изменят. — Он повернулся к Робби, который слезал с лошади:

— Еще раз добро пожаловать, капитан. Мое сердце приветствует вас в моем доме. — Осман ввел их в дом, тот самый дом, где она когда-то жила с Халидом.

Скай бросила взгляд на квадратный зал прихожей: он был такой же, как и в ту ночь, когда она оставила этот дом. На мгновение ей показалось, что сейчас из сада войдет Халид и белые одежды будут, как обычно, развеваться вокруг его высокой фигуры. Она вышла в сад и остановилась. Слезы наполнили ее глаза, на мгновение застлав ей взор, прежде чем потечь по щекам. Апельсиновые и лимонные деревья стали пышнее, кипарисы подросли. Сделанный в форме буквы «Т» пруд с фонтанами и окружающими розовыми клумбами был прекрасен, как всегда. На одной из мраморных скамей в саду сидела женщина, окруженная детьми. Увидев Скай, она поднялась и пошла навстречу ей.

— Госпожа Скай? Ты ли это? — Перед ней стояла Алима, жена Османа. Увидев текущие по щекам Скай слезы, Алима бросилась к ней в объятия. — В этом доме мы с Османом были так же счастливы, как вы с господином Халидом. Это счастливое место, и я рада снова видеть тебя здесь.

Внезапно приступ ностальгии прошел, и Скай вырвалась из объятий Алимы, сказав:

— Когда я узнала, что должна вернуться в Алжир, то поняла, что сначала будет трудно вспоминать все. Но это уже прошло, Алима, и я благодарна тебе за гостеприимство.