Момент испортили чьи-то шаги в кустах у подножия холма. Мы ничего не могли увидеть, но знали, что это была страна больших кошек. Мы осторожно выбирали дорогу позади лаймовых деревьев, я придерживал ветки с сочными зеленым колючками. Света звезд и половины луны было достаточно, чтобы не упасть. Случайное лаянье собаки нарушило молчание прохладной ночи. Когда мы сели в джип, бесколесый «амбассадор» под деодаром выглядел, словно большой спящий жук. Я ждал, что он убежит, когда я заведу двигатель.

Сам деодар — толстый ствол поднимался в высоту на восемь футов, три его прямые ветки пронзали небо: Тришул, как мы узнали позднее, — был похож на часового из другого времени, Когда человечества еще не существовало. Оружие Шивы осталось позади на этом холме в Гетии. Чтобы защищать нас и наши Мечты.

Для меня он один уже был ценностью этого дома.

Когда мы съехали вниз по склону и оказались на дороге, мы увидели, как большая темная фигура скользнула с обочины в тень рассыпающегося крыла здания. Это было так стремительно, что мы почти ничего не разглядели. Когда я притормозил, чтобы оглянуться, было не на что смотреть.

— Что это было? — спросил я.

— Что бы это ни было, оно выглядело довольно страшно, — отмстила Физз.

Когда я повернул — свет фар джипа отразился от каменного лика горы, — чтобы подняться на дорогу к Найниталу, где мы планировали провести ночь, она сказала:

— И я думаю, у этого существа нет рук.

Мы купили дом. Это заняло почти шесть месяцев. Процесс был скучный, и капризное поведение Тафена выводило нас из себя. Существовало два Тафена. Один был благородный и откровенный: «Это все ваше, все ваше, сэр! Вы можете взять его бесплатно! Какой дом? Добрый бог хочет, чтобы мы все жили под открытым небом!» Другой всегда оскорблял: «Этот дом никогда не будет продан! Никогда! И, конечно, никогда такому маргиходхусу, как ты!»

Не время дня, а выпитый алкоголь управлял Тафеном, с которым вы встречались. Часто он был очень приятным по вечерам и болтающим чепуху чудовищем по утрам. В зависимости от того, когда он мог приложиться к «Бэгпайперу». Мы научились пользоваться шансом. И вскоре, раздраженный, я присоединился к сражению. Когда он обижал, я оскорблял его в ответ. Мы обменивались жестокими ругательствами.

— Стефен, ты — самая безобразная ослиная задница во всем Кумаоне! Твоя мать пила хинин вместо воды, пока носила тебя!

— Ты, ублюдок Дилливалла! Ты хочешь дом на горе? Приходи сюда, и Тафен вставит свой горячий жирный лоллу в твою милую, городскую задницу!

— Стефен, ты — сын змеи!

— А ты, сэр, пенис дикобраза!

Тафен усложнял дело своими провалами в памяти. Один день земля с домом была сорок акров, на следующий день ― тридцать, на третий — тридцать пять. Один день он говорил, что цена была двадцать два лакха, в другой — двадцать четыре, в третий — двадцать. Пока мы не пришли получать бумаги с печатью, приготовленные для регистрации, мы точно не знали, сколько платим за дом.

Позже я узнал, что его называли в этих местах Тафеном Обманщиком. Благодаря знанию английского и тому, что он был неразборчивым алкоголиком, он колебался между двумя мирами. Он пил чай и заискивал перед представителями власти и приезжающей из города элитой, очаровывая их своим разговорным английским и знанием местности; он пил, спал и ел со своими соседями и деревенскими, будучи тем, кем он являлся — жителем холмов среди жителей холмов. Стефен был Обманщиком, потому что бросал дела с администрацией ради гражданской работы, ремонта дорог и дамбы; воровал строительные материалы с правительственных участков и медицинские поставки из санатория и госпиталей, незаконно покупал и продавал дерево, камень, землю. И скрупулезно складывал все это на алтарь «Бэгпайпера».

Однажды, когда он был только наполовину пьян, Тафен отвел меня в заднюю часть дома, указал на яму почти десять футов шириной и сказал:

— Люди спрашивают меня: «Тафен Обманщик, что ты сделал со своей жизнью?» И я привожу их сюда и говорю: «Вот что я сделал! Ты знаешь еще кого-нибудь, кто сделал такое?»

В яме были сложены бутылки из-под спиртного различного размера, формы и цвета. Высокие, короткие и толстые, круглые, шестиугольные, треугольные, разной емкости, зеленого, коричневого, кремового, чисто прозрачного и цвета лайма бутылки. За исключением нескольких влажных бутылок с потертыми этикетками сверху, остальные были чистыми, без маркировки и уходили вниз в яму на много уровней. Большинство из них были покрыты грязью, но там хватало сверкающего стекла, чтобы ослепить глаза даже в слабом свете вечернего солнца.

— Когда я был молод, брат моего отца сказал мне, что есть два рода людей в мире. Одни пьют и живут как мужчины. Другие говорят о тех, кто пьет, и живут как женщины. Поэтому он велел мне: «Решай, мой сын: ты хочешь пить и быть мужчиной или разговаривать и быть женщиной!» — объяснил Стефен.

Он сел на корточки у края памятника своей жизни, который он построил, и сжал голову руками.

— Прежде чем я умру, я наполню ее доверху, — пообещал Тафен.

Там оставалось больше двух футов до вершины.

Стефен был интересным парнем, но он приводил меня в бешенство. Отношение к нему Физз было более противоречивым. Она ненавидела его алкоголизм и суетливость, но ее восхищала его любовь к собакам.

— Он спит с ними, — говорила она. — Он спит с ними — это что-то.

— Кто еще так делает? — спрашивал я.

— Это его страсть к «Бэгпайперу», — повторяла Физз, — это его страсть к «Бэгпайперу» портит его. Но страсть портит всех, не правда ли?

Невзирая на эти объяснения, я вздохнул с облегчением, когда протянул ему последние деньги в офисе по регистрации земли в области Найнитала и передал конверт с двумя процентами от сделки, что составляло взятку для клерка, взял свои бумаги и вышел на утреннее солнце. В течение шести месяцев он пил из меня кровь по капельке, и меня тошнило от его льстивой манеры.

Но с Тафеном невозможно было расстаться. Он пошел за мной и громко закричал:

— Поверьте мне, сэр, вы никогда не забудете меня! Я отдал вам кусок истории и географии за одну дешевую сделку!

Он помылся и побрился ради такого случая, надел новый черный костюм и выцветший красный галстук. На комплимент Физз он ответил:

— Мадам, приходится следить, чтобы лакеи не потеряли ко мне уважение.

Тафсп заявил, что получает только маленькую часть денег. Остальное он должен разделить со своими родственниками. И достаточно небольшая группа из пяти человек — они приехали из Дехрадуна, Морадабада и Барейлли — собралась под большой сосной рядом с закусочной, чтобы забрать деньги. Трое мужчин выглядели усталыми, опустошенными джином и инфекциями, каждый из них держал сигарету между пальцами. Две женщины сидели на краю веранды, непривлекательные в своих сари и очках и измученные заботами.