– Да, Береговой, – подтвердил Крячко. – Хорошая у вас память. Дай Бог и мне такую память в вашем возрасте. Вам ведь восемьдесят два уже?

– Именно столько в январе и стукнуло. Ну да ладно. Спрашивайте, что вас интересует.

Крячко достал коробку со злополучным камнем, который жулики выдали за метеорит, и, открыв ее, протянул вещдок Сакурову.

– Не знаю, спрашивал вас Иван Станиславович или нет, я еще не со всеми его записями ознакомился, но меня интересует один момент. Вы вот сказали, что этот камушек называется гнейсом. А нельзя ли поподробнее об этой породе? А нужно мне это, – продолжил Крячко, – чтобы знать, откуда у мошенника мог появиться данный экземпляр и кто над ним поработал. Ведь этот камень явно имеет все признаки того, что его обрабатывали каким-то инструментом. Я прав?

– Да, над ним поработали, – согласился Сакуров, внимательно рассматривая камень. – Откуда именно этот камень попал к мошенникам, я, конечно, сказать не могу. Но точно знаю, что это ортогнейс, который относится к метаморфическим породам, имеющим смешанный состав. Смотрите, – показал Сакуров на блестящие точки, – на нем имеются вкрапления розового кварца, а также отчетливо видны прожилки гранита. Этот так называемый магматит, скорее всего, найден где-то на Урале. А вот посмотрите сюда, – Сакуров показал Крячко на мелкую блестящую волокнистую структуру зеленоватого цвета. – Это жадеит. Тот самый, который продают для банных печей-каменок. Вообще, знаете ли, очень интересное сочетание минералов в этом куске гнейса. Не сказать, что редкое, но все же…

– И как вы думаете, где такой камень могут применять? Для чего?

– Где могут применять? – задумчиво проговорил Яков Тарасович. – Редко где – этот камень не особо прочный. Ну, например, в строительстве в качестве облицовочного материала или в мастерских по изготовлению надгробий. Во всяком случае, раньше его использовали для облицовки могил. Сегодня все-таки больше отдают предпочтение дорогим материалам – граниту и мрамору. Хотя, судя по тому, как над ним поработали, то мастера вам следует искать, как мне кажется, в мастерских по изготовлению памятников и надгробий. Тут явно поработали зубилом и молотком, – заявил Сакуров и вернул камень Станиславу.

– А вот здесь видно, что камень как бы оплавлен, – Крячко указал Якову Тарасовичу на гладкую поверхность «метеорита». – При какой температуре это можно сделать и где?

– Вообще-то это сложно – оплавить камень, пусть даже не такой прочный, как гнейс, – Сакуров задумчиво потер переносицу. – Может, в камнелитейной мастерской? Даже не знаю, где они есть в Москве и есть ли вообще… Не в мартене же и не в коксохимпечи его плавили, – заключил он.

– Да вряд ли, – Крячко встал и протянул руку Сакурову. – Что ж, спасибо, Яков Тарасович. Приму вашу информацию к сведению. Будем искать…

– Вот говорил же я Олегу – ну зачем тебе жениться на молоденькой? Проку от них, от молоденьких, одни убытки. Да и что может быть общего у взрослого мужика со вчерашней школьницей? – посетовал Сакуров, пожимая руку Крячко. – Сорок лет уже человеку, а ума не нажил. А может, это бес в ребро? – бывший геолог посмотрел на Крячко и приподнял бровь, как бы вопрошая.

– А может, это все-таки любовь, и бес в ребро тут ни при чем? – хитро улыбнулся Станислав, отвечая вопросом на вопрос. – В жизни всякое бывает…

– Бывает, – вздохнул, соглашаясь, Яков Тарасович. – Моя покойная супруга меня на девятнадцать лет была младше. Но она была девушка серьезная. А нынешняя молодежь… – Сакуров махнул рукой.

– Согласен с вами полностью, – ответил Крячко и, распрощавшись, вышел из квартиры Сакурова.

Глубоко вдохнув свежего, после только что прошедшего дождя воздуха, Станислав отправился на Петровку забирать дела у Карташова и Берегового. Гуров позвонил ему еще до того, как он доехал до Сакурова, и сказал, что Орлов дал добро на объединение всех дел в одно производство.

Карташов словно пришитый все еще сидел за письменным столом и с глубокомысленным видом грыз кончик шариковой ручки, которой еще по старинке писал отчеты.

– Михалыч, возрадуйся, – заявил Крячко, отдавая купленные по дороге печеньки обрадовавшемуся его приходу Оперу. – Дело со щенком я у тебя забираю.

– Уже радовался, когда полчаса назад начальство позвонило, – устало ответил Карташов. – Но больше всего меня радует, что ты и этого охламона, – он ткнул ручкой в щенка, – тоже с собой заберешь. Теперь сами с ним нянькайтесь. А у меня как гора с плеч…

– А отчего это я его должен забирать? – Станислав в растерянности уставился на щенка.

– Ну как же, – с ехидством проговорил Карташов. – Как-никак вещественное доказательство. Он к делу пришит, можно сказать. А раз ты дело забираешь, то и это недоразумение природы тоже обязан с собой прихватить. Все логично и по закону.

– Хм, – озадаченно произнес Крячко и почесал в затылке. – Я как-то об этом и не подумал.

– А что тут думать? – Карташов вышел из-за стола и принялся отвязывать от батареи собаку. – По закону положено вместе с документацией передавать и вещественные доказательства. Вот, я тебе их и передаю, – он с довольной миной сунул поводок в руки растерявшемуся Крячко. – Так что, Станислав Васильевич, бери, носи и не марай, – сказал Карташов и отдал полковнику еще и собранные личные вещи щенка – миски и подстилку.

Щенок же, думая, что с ним собираются идти гулять, нетерпеливо крутился под ногами Крячко, вилял хвостом и заглядывал Станиславу в глаза, приглашая того не робеть и смелее вести его к выходу из кабинета и вообще куда подальше из этого душного здания.

– Михалыч, а может, к следователю его отвести? – со слабой надеждой избавиться от щенка предложил Крячко. – Вроде бы как все вещдоки у следователя должны находиться. Я отвезу. Кто дело-то ведет?

– Макеева Татьяна Сергеевна, – не скрывая злорадства в голосе, ответил Карташов.

– У-у-у… – только и проговорил в ответ Крячко и, взяв протянутую ему Карташовым папку с документами по афере, вышел вместе с Опером за дверь.

Следователя Макееву знали все оперативники Москвы и Подмосковья. Эта стервозная и амбициозная дама сорока с хвостиком лет была на редкость упряма. И если она что-то не хотела – то не хотела от слова «совсем», и спорить с ней по этому поводу было себе дороже. Тем более что муж у нее был каким-то важным чином в МЧС Москвы, и связи наверху у него, а значит, и у его жены имелись немалые.

17

Когда Крячко бодрым шагом вошел в кабинет, Гуров сидел за его столом хмурый и просматривал все имеющиеся у него на данный момент документы по текущим делам о мошенничестве. Подняв голову и увидев Опера, Гуров привстал и удивленно посмотрел на коллегу.

– Ты что, в общество защиты животных записался и взялся дворняг бесприютных опекать? Ты это недоразумение, – полковник кивнул в сторону щенка, – зачем в кабинет притащил? Или это твой подарок супруге ко дню рождения? – съехидничал он.

– Это наш с тобой подарок генералу Орлову к его скорому юбилею безупречной службы в доблестных рядах МВД, – отшутился Крячко. – А если честно, то это вещественное доказательство по делу декана МГУ Козырькова Андрея Викторовича.

– А, так это тот самый щенок, которого за четверть миллиона декану втюхали? – обрадовался Гуров и вышел из-за стола. – Такой потешный! – Полковник присел на корточки и стал гладить радостного от такого обилия внимания Опера. – Он и на собаку-то не похож!

– В Центральном его